Александр Широкорад - Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора Страница 51

Затем я была представлена королеве Румынии Марии, которая в то время отдыхала в Ницце, в своем замке «Фаброн». Когда мы приехали втроем, оказалось, что королева и ее сестра, великая княгиня Виктория Федоровна, еще не вернулись с прогулки, и нас стали развлекать две дочери великой княгини, Мария и Кира. Они предложили осмотреть их комнаты. Кира показала нам свою коллекцию серебряных миниатюр и мебели, а Вова и Андрей пошли посмотреть, как купают маленького великого князя Владимира. Вскоре вернулась с прогулки великая княгиня Мария, которая была очень красива. Я знала ее по многочисленным фотографиям, но впервые увидела близко и была совершенно ею очарована. Казалось, мы знакомы с ней много лет. Во время визита присутствовала сестра королевы, великая княгиня Виктория Федоровна.

Чуть позже, в Париже, меня приняла в отеле «Риц» королева Греции Ольга. Несмотря на преклонный возраст, она была очаровательна. По причине близорукости она пользовалась лорнетом. Во время переворота в Греции она была изгнана из страны и долго скиталась, но теперь, когда прежняя власть была восстановлена, могла вернуться домой, что ее очень радовало.

Андрей писал великой княгине Ольге Александровне о нашем бракосочетании и просил передать это известие императрице Марии Федоровне, жившей в то время в Дании. В очень теплом ответном письме великая княгиня сообщила, что императрица не возражает против нашего супружества и желает нам счастья».

Увы, не все проходило так гладко, как пишет Матильда. Никто всерьез не принимал ее титул. Весьма характерный случай описан Т.А. Аксаковой-Сивера. В день именин Кирилла в Каннах среди монархистов начался скандал из-за мелких деталей в богослужении. Ярый сторонник Кирилла Фермор попытался вызвать на дуэль председателя церковного совета. Их кое-как разняли.

После богослужения к кресту первым подошел Андрей Владимирович. Это право у него никто не оспаривал. За ним было потянулась Кшесинская, но была оттолкнута адмиральшей Макаровой. Тут голоса разделились: одни считали, что идти надо было Кшесинской как морганатической жене великого князя. Другие присуждали это право Макаровой, как кавалерственной даме ордена св. Екатерины.

Замечу, что в, отличие от председателя церковного совета Капитолина Николаевна Макарова была особой, приближенной к императору Кириллу. По происхождению Капитолина Николаевна, урожденная Якимовская, была простой дворянкой, а ее отец едва дослужился до ранга полковника[33]. Но имя адмирала С.О. Макарова стало брендом для «кирилловцев». Хотя, собственно, Капитолина к делам мужа никакого отношения не имела, у супругов постоянно были нелады, и ряд историков говорят о любовной связи Капитолины с будущим «цусимским героем» Зиновием Рожественским.

В 1924 году Капитолина была в свите императрицы Виктории Федоровны во время ее поездки в США. 15 февраля 1931 года Кирилл заходил к ней на чай в Каннах и т. п.

Инцидент с Макаровой показывает, что Матильда, вопреки всем ее заслугам, так и не стала равноправным членом семейства Романовых. Длинный список аристократов, принимавших Матильду, приведенный в ее воспоминаниях, рассчитан лишь на мало информированного читателя. Сравнение же, например, круга великого князя Александра Михайловича или даже княгини Марии Павловны Младшей, также оставивших потомкам свои мемуары, показывает принципиальную разницу их положения в свете.

Не изменила статуса Кшесинской и перемена веры. 27 ноября 1925 года Матильда приняла православие и уже в следующем году «говела на Пасху и причащалась вместе с Андреем и Вовой. Несмотря на то, что с рождения я была католичкой, меня всегда тянуло к православной вере, и я часто ходила в русскую церковь, а в школе посещала уроки закона Божьего, которые вел отец Пигулевский, ставший впоследствии учителем Вовы».

Глава 15

Друзья, коллеги и родственники

В мае 1926 года по случаю окончания Великого поста Матильда пригласила на свою виллу Корбур-Кубитовича, Дягилева, а также солистов его труппы: Сергея Лифаря, Бориса Кохно, Тамару Карсавину, Петра и Федора Владимировых и еще нескольких человек.

Позавтракав на вилле, вся компания на автомобилях отправилась в церковь святого Николая Чудотворца в Ницце. После обедни все вновь двинулись к Матильде на виллу, где «нас уже поджидал празднично накрытый стол с куличами, пасхами, писанками, ветчиной и прочей снедью. После ужина начались танцы. Сергей Лифарь, выпивший за ужином лишнего, стал ухаживать за Карсавиной, вызвав недовольство Дягилева, который, желая утихомирить Лифаря, обратился к нему со словами: «Молодой человек, кажется, вы чересчур развеселились. Пора и по домам». И они оба уехали в Монте-Карло. В своей книге Сережа Лифарь описал эту пасхальную ночь.

Во время одной из первых поездок в Париж мне посчастливилось снова встретиться с Анной Павловой на благотворительном концерте в отеле «Кларидж». Она исполняла свои изумительные миниатюры. После концерта я подошла к ней, и мы обнялись. «Малюня, какое счастье снова вас видеть! Давайте снова вместе станцуем gran pas из «Пахиты», как тогда, в Петербурге. Здесь, в Париже, живут Карсавина, Трефилова, Седова, Егорова, Преображенская. Вы будете исполнять главную роль, а мы все станем на заднем плане. Получится замечательно!» – и это говорила Павлова, находившаяся в то время в расцвете славы… Меня ее слова тронули до глубины души. Павлова в очередной раз показала высочайший класс, так как была не только великой балериной, но и замечательным человеком.

После нашей встречи в эмиграции Анна Павлова приехала в Монте-Карло и часто гостила у меня на вилле. С ней было очень приятно проводить время. Как-то раз она пригласила нас и еще пару друзей на обед в игорный клуб. Обед прошел удачно, и мы все вспоминали доброе старое время, Мариинский театр, нашу артистическую жизнь. После обеда мы решили пойти в игорный зал. Павлова одевалась очень необычно и не носила платьев. Как правило, на ней была юбка, а вместо блузки она накидывала на плечи широкую шаль, заколотую булавками. Длинные кисти спадали ей на плечи, заменяя рукава. По натуре живая и очень нервная, Павлова обожала играть, но не полагалась на свою память и просила своих друзей постоять рядом и последить за номерами, на которые она делала ставки. Ставки она делала очень быстро и по всему столу, а когда не могла до них дотянуться, хватала лопаточку и придвигала свою, сдвигая все остальные. Естественно, игроки протестовали, но, узнав ее, сразу же успокаивались, говоря друг другу: «Да ведь это та самая знаменитая Павлова». Павлова смущенно извинялась и пыталась все положить на прежнее место, сдвигая при этом кистями шали другие ставки. И так продолжалось весь вечер, но игроки только добродушно улыбались, пытаясь ей помочь. В конце вечера, проиграв все деньги, Павлова попросила у меня в долг тысячу франков. Потом она вернула их в очаровательном черном шелковом саше с золотой застежкой. Я бережно храню это саше как память о несравненной Павловой.