Ермак. Покоритель Сибири - Руслан Григорьевич Скрынников Страница 52

Получив отписку из столицы, Засекин не стал медлить. Стрелецкий гарнизон был построен на площади перед воеводской избой. Поодаль сделали помост для послов, желавших увидеть казни своими глазами. Осужденных атаманов Матюшку Мещеряка, Тимоху Пиндыша, Иванку Камышника и еще двух «пущих» заводчиков смуты привели на площадь под руки. Одежду им заменяли окровавленные лохмотья, на теле видны были следы пыток.

Дьяк вычитал вины «изменников» и подал знак палачу. Пятеро казаков взошли на виселицу. Трупы повешенных долго не снимали с перекладины.

Так кончили свою жизнь известные яицкие атаманы, сподвижники Ермака и Ивана Кольцо, многократно громившие Ногайскую орду.

Вольные казаки не остались в долгу. Не успев вовремя подойти к Самаре и освободить попавших в тюрьму атаманов, они принялись громить царские суда на Волге. На помощь к восставшим волжским казакам пришли донские атаманы. На Волге от них не стало ни проходу, ни проезду. Казаки отпраздновали кровавую тризну.

В недобрый час попался им на пути персидский караван.

Узнав о разгроме персидского каравана, воеводы организовали преследование разбойников. Дипломаты сообщили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Их слова позволяют заключить, что на Волгу явились едва ли не все яицкие атаманы со своими сотнями.

Не в московских обычаях было устраивать массовые избиения «воров». Как правило, власти казнили лишь главных зачинщиков, а прочим предоставляли возможность поступить в «наем» в полки и смыть вину кровью.

От нападения казаков пострадали многие иноземные купцы, торговавшие на Нижней Волге. В Немецкой слободе толки о волжском грабеже не умолкали до самой Смуты. Голландский купец Исаак Масса слышал их. «Степные казаки, участвовавшие в нападении на персидских послов, – записал он, – были схвачены, а их главный атаман посажен на кол».

Прошли десятилетия, и московские летописцы сочинили историю о нападении атамана Ермака с воровскими казаками на персидских послов. В действительности для Ермака сибирский поход оказался последним в жизни, и он так и не возвратился на Волгу. Ирония судьбы! Нападение на посольский караван возглавил не Ермак, а его давний соперник, воровской атаман Богдан Барбоша, некогда отказавшийся идти с ним «в наем» к Строгановым. После казни Матюшки Барбоша окончательно сделался главным атаманом яицких казаков. Как видно, он-то и кончил жизнь в руках палача на торговой площади в Москве.

Освоив пути на восток, царские воеводы пришли на Яик и построили в устье реки крепость. Но московские власти явно переоценивали свои силы. Попытки превратить вольных яицких казаков в государевых подданных вызвали негодование у станичников. Вольница отказывалась подчиниться распоряжениям воевод.

Пока пограничную войну вели казачьи атаманы, основавшие свои городки далеко за линией государевых крепостей, царские воеводы и гарнизонные стрельцы могли спать спокойно. Но с основанием острожка на Яике их спокойной жизни пришел конец. Заняв передовую линию, правительство взяло на себя всю тяжесть борьбы с кочевниками на крайних юго-восточных рубежах.

Гарнизон Яицкой крепости нес потери при нечаянных нападениях орды. Непривычный климат и эпидемии, которые заносили сюда торговые караваны из Средней Азии, были причиной гибели многих стрельцов. Разрядный приказ с трудом изыскивал людей для новопостроенной крепости. Казна несла расходы.

В конце концов Борис Годунов отказался от попыток закрепиться на Яике, как и от попыток занять столицу донских казаков Раздоры. Царский городок просуществовал на Яике несколько лет, а потом правитель велел снести его, а ратных людей отозвал в Астрахань.

Подобно Тихому Дону, «дальняя» река Яик на много лет осталась прибежищем вольных казаков.

Опала на Строгановых

Неслыханное земельное обогащение пермских солепромышленников давно вызывало зависть и негодование столичной знати. Не только дворянские поместья, но и боярские вотчины далеко уступали тем землям, которыми фактически владели Строгановы. Даже удельное княжество главы Думы Мстиславского по территории не шло ни в какое сравнение со строгановскими землями в Приуралье.

Пока жив был Грозный, бояре ничего не могли с этим поделать. После же смерти Ивана IV все переменилось. Земское правительство стало упразднять прежние порядки: отняло у бывших опричников земельные излишки, лишило высоких окладов. Строгановы оказались среди тех, от кого отвернулась фортуна.

Английский посол Дж. Флетчер, будучи в Москве в 1588–1589 годах, собрал довольно точную информацию насчет строгановских имуществ. «Зависть и негодование на богатство, несогласное с тамошней политикой, в чьих бы то ни было руках, и в особенности в руках мужика, – писал посол, – побудили царя отбирать у них сначала по частям иногда 20 тысяч рублей вдруг, иногда более, пока наконец в настоящее время сыновья их остались почти без капитала, удержав только весьма малую часть отцовского имущества, между тем как все прочее перешло в царскую казну».

В Соли Вычегодской торговый дом давно распоряжался как в вотчине. Солепромышленники не жалели денег, скупая все, что попадалось под руку: посадские дворы, соляные варницы, кузни, выгоны. Они ссужали деньги нуждавшимся под самый высокий процент, кабалили бедноту, подчиняли мелких солепромышленников. Своей жадностью и насилиями Строгановы навлекли общую ненависть на свою голову. Наконец терпение посадских людей лопнуло. В ночь на 22 октября 1586 года они захватили острог и, вооружившись пушкой, двинулись к строгановскому двору. Семену Аникиевичу не удалось бежать. Он попал в руки посадских и был убит. Торговый дом лишился старейшего и самого авторитетного из своих руководителей.

Младшим Строгановым не удалось наладить отношения с правителем государства Борисом Годуновым, и вскоре их постигло подлинное крушение. Власти отобрали в казну укрепленные городки Строгановых на Каме и Чусовой. В списке дворян за 1588–1589 годы московские дьяки пометили против имени Захария Безобразова: «К Чюсовой Соли. На Орел на Ондреево место Окинфово». Видный дворянин Безобразов занял пост царского воеводы сначала в одном из чусовских городков, а затем в Орле-городке или Кергедане на Каме. В следующем году Разрядный приказ предполагал послать Андрея Михайловича Окинфова в поход на шведов. Но в походном списке дьяки пометили против его имени: «Из Чюсовой не быть».

В то время, как А. М. Окинфов служил в одном из бывших строгановских острожков, в другом сидел Федор Андреевич Хлопов. В дворовом списке о нем было сказано: «Отослан в Чюсовую».

Английский посол в Москве Флетчер прямо связывал опалу на Строгановых с сибирскими делами: «… царь Федор был доволен их (строгановской. – Р. С.) податью до тех пор, пока они не приобрели землю в Сибири… тут он насильно отнял у них все».

Было бы наивно полагать, будто Строгановы не пытались извлечь выгоды из «сибирского взятия».

Как