Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта Страница 52

Приведу такой пример: я, как уже говорил, был большой любитель пострелять, и вот идем мы днем с одним сержантом из Липецка. Я предложил ему пострелять по банкам и с ужасом наблюдал за тем, как этот прошедший учебку сержант не знает, как передергивать затвор автомата. Разозлился я тогда не на шутку. Заметив это, он попросил одно: «Только не бей!» Высказал тогда я все, что думаю о нем и о его «учебке». И как, спрашивается, этот вояка должен был, случись что, прикрывать меня огнем или отбивать нападение «духов» на «точку»?!

Один вновь прибывший из Союза прапорщик, даже еще не сообразивший снять блестящие звездочки с погон, видимо захотев позабавиться, взял у кого-то ракетницу и выпустил в воздух сигнальную ракету. Я уже не помню ее цвет, но именно одиночная ракета такого цвета в то время служила у нас сигналом для вызова огня на себя. Заметив эту чуть было не ставшую роковой оплошность, офицеры пришли в ярость: ближайшие полгода прапорщик был занят усердным мытьем полов. Плюс ко всему в тот период как раз стали известны разведданные о том, что крупная группировка «духов» перемещается к Салангу, в направлении расположения нашего батальона.

Ночью весь личный состав «точки» спал в помещении, часовых не выставляли. Я любил выйти ночью и пострелять трассерами по горам, чтобы «духи» знали, что мы не спим. По этому поводу я говорил своему другу Вите: «Ты как хочешь, а мне еще березку надо увидеть в России». Незадолго до демобилизации начальник штаба перевел меня с «точки» в расположение батальона. Не скрою: я был рад, тем более что я в то время уже не пил и мне изрядно надоело выходить на свои ночные стрельбы, чтобы не смотреть, как ребята пьянствуют.

Каждый хотел там выжить, а для этого было необходимо постоянно помнить, где ты находишься, всегда поступать максимально осторожно и быть всегда начеку. Нельзя было ни в коем случае задремать там, где могли быть местные, а если что, действовать всегда надо было резко и конкретно. Мне помогало еще то, что со мной всегда была собака.

— Случаи инфекционных заболеваний были частыми?

— Очень много было всяких болезней: и малярия, и тиф, и много-много всякой другой гадости. До сих пор там свирепствуют такие болезни, которых у нас нет уже очень давно, там ведь не было даже общественных туалетов. Наш замполит переболел там несколькими тяжелыми болезнями подряд, в том числе и тифом, и желтухой. А я, как и многие сослуживцы, помню, подшучивал над ним, мол: «Капитан, ты еще живой?» На что тот привычной шутливой фразой отвечал: «Не думайте, что я сдохну, — умру в России». Замполит сдержал обещание: потом ребята мне писали, что, отбыв в Афгане два положенных года, он вернулся на Родину, где вскоре умер от последствий перенесенных болезней.

После дембеля, вернувшись домой, мы еще две недели в обязательном порядке ходили в больницу и пили там таблетки от инфекций.

— Как местное население относилось к советским солдатам?

— Про себя могу сказать, что я здорово увлекся местной культурой, интересовало меня абсолютно все: их традиции, быт, религия, обряды. Очень интересная страна! Могу даже больше сказать: если бы сейчас была такая возможность, я бы вновь посетил Афганистан, уже как обычный турист, а не солдат, побывал бы на «точке», где служил.

Арбузы, дыни и мандарины там были отличные, дома я таких не видел: шесть человек держали дольку одного такого арбуза! Фрукты никто, само собой, не покупал: идет афганская колонна местных со всяким добром — «одолжишь» у них арбузик или несколько мандаринов, да и все. Однажды нам отдали целый мешок карамели с сахаром, которая дома в России продавалась тогда по рублю за кило, ели-ели эти карамельки, а они все не заканчивались — мы уже не знали, куда этот мешок деть, я даже хотел было его выкинуть.

Я не был любителем обирать местных — меня больше интересовала их очень самобытная культура. Воевать — это воевать, но познать народ, когда представилась возможность, — этого шанса я упустить не мог. Удивило, что значительной частью населения Афганистана были таджики.

Местные вообще были очень гостеприимны: однажды нас угостили пловом, а ели-то афганцы его без ложек, причем плов был наложен отдельно, а мясо отдельно — эта еда обязательно была самой лучшей, которую мог приготовить хозяин. Я сразу спросил ложку, а в ответ услышал что-то наподобие: «Неееее, шурави». Попробовали не ударить в грязь лицом и есть руками. Хозяева ели культурно, а вот у нас в плове был весь подбородок. Еще очень удивляло, что у местных практически не было туалетов. Многие женщины ходили в парандже, и заглянуть под нее чужому мужчине — это приравнивалось к изнасилованию. Обидчика женщины афганцы всегда точно вычисляли: например, когда наши выезжали на зачистку какого-нибудь кишлака, то, как правило, закрывали все опознавательные знаки на бэтээрах, но именно БТР, на котором приезжала группа зачистки, как правило, вскоре подрывался или попадал под сильный обстрел; как они это делали, я не могу понять до сих пор.

Очень удивляло, откуда они брали многие вещи. К примеру, перед дембелем я купил себе на рынке костюм на лебяжьем пуху. А вообще, если ты захотел себе свитер какого-нибудь редкого цвета и фасона, то даже если у торговца в этот день такого свитера не окажется, на следующий день можно было уверенно приходить за заказанной вещью. В лавках торговцев свободно можно было купить и меч XII века, и кольчугу — где они все это доставали в такой отсталой стране, я тоже недоумевал. Понравились и шелковые халаты, которые можно было сжать в кулаке, а потом одним махом развернуть, и он был ничуть не помятым. Аппаратуры японской было много — офицеры увозили домой очень много разных приемников, магнитофонов и тому подобного. Нам, солдатам, лишнего увезти не давали: стоимость вывозимого должна была быть не больше того, что ты заработал за время службы, то есть я, отслуживший 22 месяца, мог увести больше, чем солдат, пробывший в Афганистане год или полгода.

Очень дешевыми там были и золотые украшения. А по большому счету, если быть предприимчивым, то можно было попытаться уехать оттуда на наших же советских «Жигулях» шестой модели, которые как раз довольно часто гнали мимо нас из СССР на Кабул, посадили бы, правда, тогда, да и все. При выводе войск, как рассказывают ребята, можно было вывезти все, что угодно, единственное, на что проверяли, — это наркотики, которые искали таможенники с собаками.

Многие жители Афганистана неплохо изъяснялись на русском. Так, однажды ко мне подошел мальчик лет 14 и попросил: «Купи мне конфет». Я спросил: «А каких?» — «А п…ых!» — поразил меня истинно русским ответом афганский мальчик. «А, ну если таких — то куплю», — в такой просьбе просто нельзя было отказать. Я взял пацану конфет, мы с ним разговорились, он поведал, что в его четырнадцать лет его уже женили, правда «ханум» (женщину) свою он еще ни разу не видел, а русскому языку, и особенно мату, его научили наши солдаты. Подарив юному женатику кусок мыла, я распрощался с ним.