Ольга Кучкина - Свободная любовь Страница 52

– Ты не зря изучал биографии великих музыкантов…

– Это правда. Восьмая комната – условное понятие, это может быть и соседняя комната, или даже другой город. Но я знаю, что моя любимая там. При нынешних средствах связи я набрал ее на «Скайпе», и ее лицо появляется на мониторе моего компьютера, где бы она ни находилась и где бы я ни находился. Во времена Малера «Скайпа» не было. А сейчас есть. И то, что у меня где-то в этой вселенной есть женщина…

– Саш, а она полюбила сначала тебя или твою музыку?

– Ты знаешь, думаю, все-таки сначала меня. Хотя это было связано. Я вообще не знал о ее существовании. Я пришел к ее отцу…

– Ее отец – известный переводчик с немецкого Лев Гинзбург…

– Я совершенно случайно написал музыку на немецкие народные баллады, которые перевел Гинзбург. Мне предложили это издать в одном издательстве. Я подумал: а почему бы не издать так, чтобы русский текст и немецкий. Нашел Гинзбурга. Позвонил по телефону. Можно к вам прийти? Можно. Я прихожу. Открывает дверь девушка. Красивая…

– А ты женат…

– А я женат. И она замужем, кстати говоря. Она пришла к родителям по каким-то своим делам. Мы посмотрели друг на друга… Она утверждает, что сразу поняла, что я буду ее мужем и что у нас будет сын. Я-то ничего этого не почувствовал…

– У женщин более острые предчувствия…

– В общем, закрутился бешеный роман. И пианино, на котором я наиграл свои мелодии, до сих пор у нас стоит как память, хотя у нас есть еще два рояля. Папа был в восторге, и Ира была в восторге. Так что музыка – прямой ход к женщине…

– А теперь ваши совместные концерты, и ты готовишь этот фестиваль. Из чего он будет состоять? И какую роль там играет Ира?

– Я, действительно, задумал грандиозный фестиваль. У меня намечается некая дата. В прошлый раз, пять лет назад, я устроил праздник, который продолжался двадцать дней. Теперь он будет продолжаться три месяца. Не каждый день, конечно. Смысл в чем? У меня довольно много театральных произведений идут в других городах. И мы сейчас договариваемся с министерством культуры, чтобы привезти их на день-два и сыграть в разных залах. В Москве у меня семь названий. К тому времени, надеюсь, станет немножко больше. Моя симфоническая музыка прозвучит. И, конечно, песенная. Будет большой концерт с участием всех звезд. В том числе, с участием Ирины Гинзбург-Журбиной.

– Желаю успеха!

Александр ЖУРБИН, композитор

Родился в 1945 году в Ташкенте. Окончил Ташкентскую консерваторию по классу виолончели, Институт имени Гнесиных по классу композиции и аспирантуру Ленинградской консерватории (диссертация по Густаву Малеру). С 1990 по 2002 год жил с семьей в Нью-Йорке. Жена – Ирина Гинзбург, писательница. Сын Лев – альтист, композитор, руководитель музыкального ансамбля в Нью-Йорке.

Александр Мелихов

У Волкова кладбища

Математик по образованию, философ по складу ума, он один из лучших современных писателей. Его книги постоянно входят в десятку первых книг России. А «Роман с простатитом», будучи в списке интеллектуальных бестселлеров, рекомендован для дополнительного чтения старшеклассникам.

Самое высокое и самое низкое – предмет его талантливой прозы и столь же талантливых социологических исследований.

В конце 80-х Мелихов создал в Санкт-Петербурге, где живет, службу спасения для самоубийц – «Круг». Пожалуй, сегодня он незаурядный «спец» по самоубийствам.

– Как возникла мысль о «Круге»? была сугубо личная причина?

– Проблема самоубийства – одна из важнейших проблем философии, если не самая важная. Я начал глубоко заниматься ею еще в советское время, когда в библиотеке таких книг даже не выдавали на руки. Дюркгейма, классика, выбивал со скандалами. Неважно, первична материя или нет, а важно, стоит ли жизнь со всеми муками того, чтоб ее прожить.

– Это мучило на философском уровне или на личном?

– Конечно, на личном. Но я всегда чувствовал, что это касается всех людей. Поняв природу самоубийства, мы поймем что-то очень важное в природе человека. Все легенды о китах, выбрасывающихся на сушу, – легенды. Человек – единственный, кто может покончить с собой. Каждый нормальный человек думал о самоубийстве.

– Так же, как о смерти.

– И это нормально. Однако в Большой советской энциклопедии нет слова «самоубийство». В словаре Брокгауза и Эфрона есть, в советской энциклопедии двадцатых годов есть, а в БСЭ уже нет. Самоубийство было отменено, как и смерть, как любые бесконтрольные силы. Во всем мире есть волонтерские службы, пытающиеся помочь людям, у нас – нет. Я понял, что никто, кроме меня, этим не займется. Любому будет труднее. Статус писателя – повыше. К тому времени я собрал большой материал, у меня была некая концепция, изложенная в романе «Горбатые атланты», были статьи. Вместе с социологом Яковом Гилинским мы создали общественную организацию «Круг» для психологической помощи людям, оказавшимся в кризисной ситуации. Зарегистрировали в Петросовете, где были наши люди: Щелканов, Чубайс. Я рассчитывал поставить дело на ноги, а потом уступить место другому, более практичному, который наверняка найдется. Продлилось года три-четыре. Но другой так и не нашелся.

– Жизнь вся была подчинена этому или это между другими делами?

– Оказалось, что между другими не выходит – столько требует времени, сил и нервов.

– Что заставляет человека задумать самоубийство?

– Причины многоуровневые. Один уровень – социальный. У человека своя, неповторимая причина. Но статистика показывает: отчего-то количество суицидов удваивается, утраивается. Личное несчастье: потерял ногу, жену, работу. Но почему его отец, который испытал в десять раз больше, не помыслил о самоубийстве, а он помыслил?

– Кто конкретно?

– Конкретно: мужчину выгнала жена. Нормальный работяга. Попивает, а кто не попивает? Вы видели когда-нибудь на стройке непьющего человека?

– Я и не на стройке не видела.

– Первый муж покончил с собой. Из-за алкоголизма. Хотя из-за алкоголизма люди с собой не кончают. Есть страны, где люди пьют много, а самоубийств мало. И наоборот, пьют мало, а самоубийств много. Если человек сначала пил, а потом повесился, это не значит, что он повесился, потому что пил. Скорее всего, и самоубийство, и алкоголизм были фазами одного процесса: развития депрессии. У женщины полное неприятие алкоголя. Она его выгоняет. А он почему-то к ней привязан. Такой Ромео с железными зубами. Не может без нее жить. У него есть своя комната, которую он «одиночкой» называет. Уходит туда, объедается таблеток. Я с ним знакомлюсь в клинике «скорой помощи».