Ирина Мудрова - Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве Страница 53

После событий 14 декабря 1825 года на Сенатской площади Ентальцева арестовали в центре Южного общества Тульчине, где он находился по месту службы, и 20 января 1826 года доставили в Петропавловскую крепость. Он обвинялся в том, что знал об умысле на цареубийство, о чем сообщил Пестель, принадлежал к тайному обществу со знанием цели и знал о подготовке к мятежу. Его осудили на каторжные работы на 2 года. 7 февраля 1827 года он был отправлен из Петропавловской крепости в Сибирь.

Каторгу в 1827–1828 годах Ентальцев отбывал в Читинском остроге. Его жену с Москвой ничего не связывало, и Александра Васильевна добилась разрешения разделить его участь. Большой радостью для Андрея Васильевича стал ее приезд в Читу в мае 1827 года.

Она поселилась в доме вместе с Е.И. Трубецкой и М.Н. Волконской. Несмотря на то что Александра Васильевна была старшей среди декабристок (ей было 44 года ко времени приезда на каторгу), она сохранила приятную внешность и живость характера. За недолгие восемь месяцев пребывания Ентальцевой в Чите подруги по изгнанию смогли оценить высокие качества ее ума и сердца. «Александра Васильевна Ентальцева — прекрасная женщина, умная, начитанная — она прочла все, что тогда было на русском языке — и разговаривать с ней было приятно», — писала Мария Волконская в «Записках».

В 1828 году Ентальцевы были направлены на поселение в город Березов Тобольской губернии. Положение Ентальцевых на поселении было тяжелым. Угнетал суровый климат и постоянное безденежье.

В начале 1830 года по ходатайству своей сестры Ентальцев был переведен в город Ялуторовск, расположенный южнее Березова. Им удалось даже купить дом. Несмотря на собственное тяжелое положение, Ентальцевы старались чем могли помочь местному населению. Андрей Ентальцев увлекся медициной. Обзавелся специальной литературой, сам готовил лекарства, тратя немалые средства на покупку необходимых препаратов. Никому не отказывал в помощи. Находясь в Ялуторовске, декабрист подавал ходатайство о разрешении вступить ему рядовым в Отдельный Кавказский корпус, но его просьба была высочайше отклонена.

Положение Ентальцевых осложнялось неприятным обстоятельством. На него посыпались доносы. Местная администрация направила их А.Х. Бенкендорфу. Тот поручил генерал-губернатору Западной Сибири произвести дознание «для проверки действительности существования в Сибири мятежнического духа, гнездящегося в государственных преступниках».

Ентальцев вынужден был опровергать обвинения, доказывать, что все это клевета и вымыслы. Не успевал он защититься от одного обвинения, как его обвиняли в других преступлениях. Каждое расследование Ентальцев тяжело переживал. В конце 1830-х годов у него стали обнаруживаться признаки психического заболевания, а в 1841 году наступило помешательство. Для лечения было разрешено временно перевести его в Тобольск, но оно результатов не дало, и в сентябре 1842 года Ентальцев вместе с женой возвратился в Ялуторовск. Александра Васильевна вынуждена была продать дом, чтобы создать больному лучшие материальные условия.

Заболевание прогрессировало: он сжигал все, что попадалось под руку, иногда исчезал из дома, был опасен для окружающих, затем наступил частичный паралич, потеря речи. Александру Васильевну не сломил тяжелый удел, она до конца осталась верна супружескому долгу. Еще четыре года безропотно ухаживала она за больным супругом. В 1845 году Андрей Васильевич скончался.

Похоронив мужа, Александра Васильевна обратилась к правительству с просьбой разрешить ей вернуться в европейскую Россию. Согласия на это не последовало. Она прожила в Сибири еще десять лет, получая небольшое пособие от казны. Ей помогали М.Н. Волконская и жившие в Ялуторовске декабристы.

После амнистии 1856 года она приехала в Москву. Самые теплые отношения сложились у нее с семьей Волконских, где она проводила несколько часов каждый день. Заботы этой четы скрашивали ее одинокую жизнь.

В апреле 1858 года Волконские отправились за границу. Их отъезд вызывает у Александры Васильевны приступы тоски.

В 1858 году она умерла. 

Елизавета и Михаил Нарышкины

Елизавета Петровна Коновницына была старшим ребенком и единственной дочерью в семье генерала Петра Петровича Коновницына, где было еще четыре сына. Отец был героем Отечественной войны, военным министром и членом Государственного совета. В 1819 году указом императора Александра I он с нисходящим потомством был возведен в графское достоинство Российской империи. Мать занималась благотворительностью, переводила с немецкого. За заслуги супруга получила Орден Святой Екатерины.

Елизавета Петровна получила блестящее домашнее образование, хорошо музицировала, пела, имела способности к рисованию. Ее работы хранятся в музеях Москвы, Кургана и у потомков Коновницыных и Нарышкиных в Москве.

Графиня Коновницына была принята фрейлиной ко двору императрицы Марии Федоровны. В 1823 году на одном из балов она познакомилась с полковником Михаилом Нарышкиным.

Михаил Михайлович Нарышкин (1798–1863 годы) был сыном богатых и знатных дворян. Он получил прекрасное домашние образование в Москве. С 1813 года он служил в лейб-гвардии Московском полку и к 1825 году имел чин полковника.

Еще в 1818 году он вступил в Союз благоденствия, откуда перешел в Северное общество в 1821 году. Незадолго до этого Нарышкин и Оболенский организовал особое общество офицеров гвардии, получившие название Измайловского и ставившее своей задачей борьбу за ликвидацию крепостной зависимости и введение в России конституционного устройства — ограниченной монархии. Это общество целиком влилось в состав Северного.

Приказ о его аресте был дан 30 декабря 1825 года, его арестовали в Москве и доставили в Петербург. Он был приговорен в каторжную работу на 12 лет, срок сокращен до 8 лет. Его отправили из Петропавловской крепости в Сибирь 2 февраля 1827 года и доставили в Читинский острог 20 марта 1827 года.

Елизавета Петровна одной из первых приняла решение последовать за мужем в ссылку. Она обращается за разрешением к императрице Марии Федоровне, и, получив его, отправилась в Сибирь. Ей было 23 года. Ее дальний родственник декабрист Лорер писал: «Елизавета Петровна Нарышкина, дочь Петра Петровича Коновницына, была фрейлиной при императрице Марии Федоровне и только год замужем. Узнав об участи мужа, она тотчас же как милости просила письмом у императрицы, своей благодетельницы, позволения следовать за своим мужем, получила его и снесла крест свой до конца». Прислуживать Нарышкиной в Сибири вызвалась 20-летняя крестьянка Анисья Карпова, получившая для этого вольную, так как крепостных разрешалось брать лишь для сопровождения.