Татьяна Умнова - Легенды довоенной Москвы Страница 53

Я же, взяв на себя функции священника, облачился в белое кроватное покрывало, а на голову пристроил подушку, имитирующую клобук. Нет, это не было богохульство. Мы искренне хотели поздравить друзей, по-своему воссоздав то, что в действительности было для нас нереальным.

В ходе ритуала новобрачные встали на колени, и я дал им поцеловать гостиничный ключ от номера – в „Европейской“ они до последнего времени были тяжелыми, с массивной плоской позолоченной шляпкой и выгравированным на ней номером комнаты. После обмена „кольцами“ я произнес короткое и трогательное напутствие с пожеланиями семейного счастья до конца дней (счастье, увы, продолжалось недолго – вскоре Толя трагически погиб).

После церемонии состоялся веселый свадебный пир с настолько громкими криками „горько“ и нестройным пением „Любимого города“, что живший в соседнем номере московский гастролер, знаменитый бас Большого театра М. Д. Михайлов после неоднократных яростных стуков в стенку явился в номер с весьма решительным намерением, но довольно быстро сменил гнев на милость и даже поздравил новобрачных исполнением бетховенской „Застольной“, чем вызвал раздраженные стуки в противоположную стенку номера – там жили какие-то иностранные туристы…»

Они были молоды, им хотелось романтики, и Анатолий делал все, чтобы Валентина ежедневно, ежечасно чувствовала его любовь. Вырывался на встречи, когда мог. Брал ее с собой в кабину самолета – полетать. Развлекал. Баловал.

Биограф Серовой Наталья Пушнова писала: «С июня Серов снял на все лето дачный домик в Архангельском. Каждый день с друзьями уезжал в Тушино на тренировки, готовился к показательным полетам, предстоящим в День авиации – 18 августа. У Вали жизнь закипела как никогда. Она снималась на киностудии в фильме „Девушка с характером“, играла в театре, репетировала. Когда день выдавался посвободнее, Лапарузка ждала свою птицу счастья на даче, в Архангельском.

Это были своеобразные свидания. В полдень раздавался сначала далекий, а затем перекрывающий все звуки шум, и маленькая эскадрилья из пяти самолетов, знаменитая пятерка Серова с диким гулом и ревом приближалась к поселку. Соседи в ужасе разбегались, а самолеты все разом как один устремлялись с высоты в пике, затем поднимались ввысь и показывали каскад виртуозных пилотажных фигур. Истребители кружили низко над домом, сбрасывали цветы, взмывали вверх, и Серов чертил в голубом небе белые слова „ЛЮБЛЮ“, „ВАЛЯ“, „ЛАПА“, а затем самолеты разворачивались и мгновенно пропадали за горизонтом. А белые послания медленно таяли, превращаясь в маленькие облака…»

Пить Валентина, скорее всего, начала, когда жила с Анатолием Серовым. Она его безумно любила и очень за него тревожилась. А он занимался делом почетным, романтическим и очень опасным: испытывал самолеты. При этом было у них все: и роскошь – личный автомобиль, шальные по тем временам деньги, и сначала жили в гостинице «Москва», где у Анатолия был личный номер, а потом им дали роскошную квартиру в Лубянском проезде (позже его переименуют в улицу Анатолия Серова), со всей обстановкой, – и вряд ли для счастливых молодых имело значение, что квартиру прежде занимали маршал Егоров с супругой и что обстановка принадлежала им. Тогда на подобные «мелочи» не обращали внимания. Был и всеобщий почет, и внимание со стороны самого Сталина, ведь Серов был одним из его «соколов». Была дача. Не было только покоя.

Из воспоминаний Агнии Константиновны Серовой, сестры Анатолия:

«Я встречалась с Валентиной в их доме на проезде Серова, 17. Утром придешь, Толи нет, а она по телефону с кем-нибудь болтает и всех своих коллег-артистов ругает последними словами. Вообще-то она выпивала уже. Но – понемногу. Привычка еще до свадьбы, наверное, возникла. Ну, все выпивали. И Толя, конечно. Особенно на всевозможных встречах. Серьезно началось у нее это после смерти Толи. А тогда, когда они были вместе, приедешь к ним, а в гостиной на столе и в кабинете у Толи пригласительные билеты – в Дом кино, в Дом литераторов, в Клуб мастеров искусств. Бери любой билет. Я приезжала иногда на субботу-воскресенье из Чкаловской.

С утра Валя еще в неглиже.

– Несса, пойди купи рислинг. Вот тебе двадцать пять рублей.

Это в доме было принято. А так я брала любой билет и ехала на вечер в какой-нибудь клуб. Приезжала одна, и везде – почет и уважение. Одной, конечно, страшно, но что я – учителек, своих подружек возьму с собой? Я же приезжала к Толе в дом, с ночевкой. Когда Анатолий был жив, я в театр ходила, к Вале. Она играла в спектаклях „Наш общий друг“, „Бедность не порок“, „Дворянское гнездо“. Я все это смотрела. Валя была замечательной актрисой в молодости, это правда.

Когда Анатолий на ней женился, начался такой счастливый для нее период. А до свадьбы, до знакомства с ним, говорили, она себя так вела!

Мы не были с ней задушевными подругами. Она всегда занята, ни минуты свободной, то театр, то съемки. Я ночевала у них, но никогда не знала, придут они вечером или под утро. Мне кажется, Валя зазналась тогда. Муж у нее такой большой человек, она такая актриса, а мы с сестрой Надей – что? Учительницы.

Любовь у них с Толей была безумная. Он очень ее любил, это очевидно. И она, конечно, его любила. Но и ругались тоже. Я слышала. Но милые бранятся – только тешатся. Да и когда им было ругаться за год-то, господи! Он очень скучал без нее, если она уезжала, действительно. Но и самого его никогда дома не бывало. Он обедать прилетал. Входит в дверь, та-та-та, смеется, рассказывает, что там у них, поест и обратно, на службу. Он – как огонь, везде, во всем. Раз, раз, все быстро, поцелует – и нет его. Вспоминаю эпизоды такие, короткие. Жизнь у них была веселая.

Однажды мы гостили у них вместе с сестрой Надей, она в Пермском пединституте на биологическом факультете училась, приехала на каникулы. И мы все вместе пошли на вечер. Я с Толей танцевала, он так танцевал! Ну с ним будто на волнах плывешь. Он очень добрый был к нам, сестрам. А Вальку на руках носил! И без конца – банкеты, встречи, проводы. Все пили – то за Толю, то за Валю, вот она понемногу и спивалась».

После гибели Анатолия Серова Валентина жила только будущим. То есть сыном.

И творчеством.

На экраны вышли «Девушка с характером» и «Весенний поток». Она прославилась – уже как актриса, а не как вдова героя.

ТРАМ был преобразован в Театр Ленинского комсомола. Серова была задействована во всех заметных спектаклях. Первым серьезным сценическим успехом стала роль Павлы в пьесе Горького «Зыковы». Валентина говорила об этом спектакле: «Быть может, я так люблю „Зыковых“ потому, что в дальнейшем мне выпало сыграть целую галерею молодых современных девушек разных сословий, но одного возраста, девушек, наделенных бездной качеств: честных, умных и добрых, но… „голубых“ до чистой голубизны безоблачного неба и лишенных как живых человеческих характеров, так и каких-либо недостатков. Все эти девушки честно мыслят и поступают, взволнованно и высокопарно говорят, а препятствий у них нет, как нет и поля для борьбы, как нет искушений…»