Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) Страница 53

Я сидел у великого князя Петра Николаевича, который не совсем здоров и лежал у себя. Говорил с ним о настоящем и о прошлом. Настроение Верховного бодрое – он надеется на Алексеева. Да больше не на кого. Вопрос в одном, как отвести армии и спасти их. К сожалению, все обставлено случайностями, и из них воля противника главнейшая. К исполнению этой задачи подготовлены мы плохо. Алексеев, не сомневаюсь, лично с задачей справится. В остальных не уверен.

Юго-западный фронт, вместо того, чтобы оказать содействие – отходит перед противником, который пока только сторожит его. Сознает это и М.В., но в данную минуту он изменить к лучшему положение не может.

Мих. Вас. уступил настоянию Литвинова и 27 корпус поставлен не в Остров, а в Вышков, где он только мешает. Прощаясь, вчера вечером я оказал ему это – он ответил, что это верно и корпус будет переведен в Остров походным порядком.

3 и 4 армии отходят, как мы выведем 2-ю? Теоретично все это возможно, как это будет на самом деле – увидим. Затишье у Литвинова меня смущает тем, что все-таки опасаюсь переброски на Августов-Сувалки, хотя с другой стороны немцы сильно вытянулись к стороне Нарева и оторваться не могут.

Плеве напрасно переехал из Митавы в Ригу. Фальшивый и не мужественный шаг. Если мы все потеряем равновесие еще до боя, то на что же рассчитывать.

Литвинов по-видимому не ясно понимает свое положение, группируя все на левом своем фланге. Могу объяснить это намерение помочь отходу 2-ой армии.

Новогеоргиевск получит гарнизон, дополучит, если только это окажется возможным подвезут ему патроны. Бобырь нервничает, что видно из его просьб. М.В. недоволен. В 1-ой армии Литвинов фантазирует, а может быть это генерал Одишелидзе. Они еле убрали хвосты, и вчера уже говорят о наступлении. Но это для публики. Мы хотели наступать, нам не позволили. Армия растрепана, а они 2 дня тому назад хвастливо провозглашают о будущем наступлении. Если М.В. приказал бы им наступать, сейчас несомненно явились бы препятствия. Задумывая наступление в такой обстановке, когда его не следует делать и назначение наступления заблаговременно на 10 часов утра, показатель, что назначая его, он ожидал от М.В. приказ не наступать.

Безобразов, минуя командующего армией, шлет главнокомандующему жалобу, что ему не позволили выступать, а в то же время тяжелая гвардейская артиллерия отправляется назад.

Как будто все идет нормально, грозно, но нормально. Мих. Вас. разрывается на куски, но из ничего ничего не сделаешь. Гулевич, думаю притворяется, или действительно не понимает положения. Сегодня он мне даже сказал, что на южном фронте наши силы равные и как раз в том районе, где немцы напирают всею своею мощью. Сегодня М.В. мне говорит, что у нас есть дивизии, дошедшие до 800 штыков. Ар. Анат. (Гулевич) плохо ориентирован. До сих пор он отстранялся от оперативной части. Однако сегодня послал в Волковыск подыскивать помещение для штаба. Подготовки по переходу туда идут.

Данилова, с его управлением, надлежало бы убрать отсюда дней 14 тому назад – понемногу, а не сразу.

Мы, как писал раньше и вчера говорил великому князю Петру Николаевичу, из области разума перешли в область азарта, где карта может быть выиграна, или бита.

С такими армиями нельзя переходить в такую область. Но это создалось: 1) само собой и 2) независимо от воли Главнокомандующего. Сколько времени протянется это, не знаю. Но с каждым днем положение будет труднее. Разве наступление наших противников приостановится, но на это разумных оснований нет.

М.В. полагает, что 2-ю армию можно будет оттянуть скорее, чем думаю я. Но все в такой связи, что в 2-й и 3-й армиях неустойка и все расчеты могут расстроиться. Что делается, я узнаю случайно и поздно, а подчас и совсем не узнаю. Расспрашивать же невозможно. И для чего? Для любопытства? Минуты, переживаемые деятелями столь серьезны, что было бы преступно впутываться с запоздалыми советами. И почему мои советы, человека не столь ориентированного, будут лучше решений людей, в курсе дела и всею душою работающих над этим.

Теперь важно только, чтобы одна воля проводила свое решение, это воля главнокомандующего.

9-го июля

Большое огорчение доставило главнокомандующему распоряжение начальника снабжения Юго-Западного фронта [Маврин]{137} о сгоне населения при наступлении{138}. Что-то подобное сделано было и в Пленском уезде, но неизвестно, по чьей инициативе. Помимо страданий населения этим создаются затруднения для наших властей кормить и лечить это население – мера эта во всех отношениях вредна, создавая хаос в тылу и загромождая пути. М.В. очень этим расстроен и огорчен.

Эверт на правом берегу. Смирнов еще на левом. Что делается у Литвинова – равно и между Остроленко-Новоградом – еще не ясно. Отход должен быть осторожен и небыстрый. Кавалерию с Нарева надо перенести сюда – к Калушину или Ново-Минску, а она там бьется, как пехота. 8-ю и 6-ю Кавказские дивизии надо перебросить сюда. На мой взгляд, 2-ю армию теперь т. е. в ночь на завтра перевести на правый берег, a 5-й Сибирский корпус к фортам Варшавы. Отсюда легче всю массу отодвинуть к меридиану Минска, затем Малкин-Седлец-Луков и далее к Бугу. Если мы удержимся у Мазавецка-Замброва и на Бобре – армию отведем почти в полном составе.

Необходимы общие директивные распоряжения, ибо управление на некоторое время может быть в дальнейшем временно нарушено, и управление внизу может быть предоставлено самому себе. Искровую станцию надо перевести на новое место. Необходимо приступить к тому теперь, ибо исполнение всего этого займет дни.

10 июля

Затишье относительное на севере, но его продолжительность меня беспокоит. С Наревского направления, куда накопилось много наших войск, немцам выгодно перебросить хотя бы 4 дивизии на Бобрское направление. Это внесло бы большое осложнение и в без того сложное положение. Впрочем М.В. об этом думает.

8-го июля он приказывал Гулевичу подготовить возможность быстрого перевоза войск от Вышкова к Белостоку. Вместо подготовки вышло исполнение. К счастью М.В. удалось остановить это. «Вот почему я работаю сам, по крайней мере, нет недоразумений», – сказал он мне вечером. Все это странно, но в то же время, это, как мне кажется, последствие ненормального положения начальника штаба, каждый это чувствует – и ему нелегко.

Я думаю, он не умеет вести эту работу и считает, и на это ему дает право исполненная им служба начальника штаба раньше, что надо шефствовать, т. е. выслушивать доклады, давать свои заключения и т. п. Как это делается в канцеляриях. Глубокое и печальное недоразумение. Начальник штаба чернорабочий. Он должен все знать, все подготовлять, быть душой всего, не мешая проявлению самостоятельности в отделах, но охраняя и объединяя все. К этому он не подготовлен, а затем, видя, что все исходит от М.В., устранился.