Михаил Гавлин - Российские предприниматели и меценаты Страница 54

Многие обвинения и домыслы по поводу обстоятельств спасения И. С. Мальцева очень убедительно развенчивает историк С. В. Шостакович. Он обращает внимание на то, что рассказ Мальцева о своем спасении подтверждается многими источниками. Согласно им, Грибоедов, извещенный о грозящей опасности, наотрез отказался собрать своих чиновников и русских, проживающих в миссии, и покинуть ее. Таким образом, пишет он, отсутствие Мальцева при Грибоедове во время разгрома миссии, которое обычно рассматривалось как основной аргумент против достоверности сообщения Мальцева о своем спасении, отнюдь не бросает тень на грибоедовского секретаря, если учесть, что и другие члены посольства в роковую минуту оказались тоже не вместе с посланником. Шостакович отвергает также и версию Полторацкого о том, что Мальцев спрятался у англичан. Собственный рассказ Мальцева, считает он, довольно убедительно раскрывает обстоятельства, благодаря которым он избежал гибели. Автор, правда, считает этот рассказ и свидетельством трусости И. С. Мальцева. В этом, по его мнению, убеждает и все поведение дипломата после разгрома миссии, когда он свыше трех недель провел в цитадели Тегерана, во дворце шаха, и когда ради своего спасения стал на путь лицемерия. Отвечая на хитрость персиян хитростью, он, по собственному признанию, уверял шаха и визирей, что он, Мальцев, полностью убежден в невиновности персидского правительства и шаха в совершенном злодеянии.

Все поведение Мальцева во время тегеранских событий свидетельствует, однако, скорее не о трусости, а о чрезвычайной изворотливости, хитрости и немалом хладнокровии. Трусость, страх парализуют человека, лишают его возможности действовать. Мальцев же в отчаянной ситуации не только не растерялся, но сумел использовать все немногие, отпущенные ему шансы на спасение, а позднее проявил недюжинный ум и сообразительность и противопоставил коварству шахского двора свою расчетливую дипломатию, которая спасла его.

Столь же голословно и обвинение Мальцева в «двойной игре», в сношениях с английскими резидентами Ост-Индской компании. Наоборот, опубликованные донесения Мальцева указывают на то, что он обращал внимание русского правительства на антирусские акции английских агентов в Иране. Никогда не писал никакого доклада Мальцев и царю, не чернил Грибоедова и ни в чем не обвинял его в своих реляциях правительству. Секретарь миссии в своих донесениях обвинял иранское правительство и самого шаха. Более того, существуют свидетельства, что немалая резкость, запальчивость и горячность, видимо по молодости, в выражениях И. С. Мальцева в адрес шахских придворных сыграли свою роль в обострении отношений русского посольства с шахским двором.

Так, исследователь Г. Алаверьянц приводит рассказ из книги армянского историка Шермазаняна «Материалы для национальной истории» об одном из эпизодов, непосредственно предшествующем убийству Грибоедова. Эпизод этот связан с событиями, развернувшимися вокруг шахского придворного Якуба – армянина по происхождению, попросившего убежища в русском посольстве, – главного виновника трагического нападения на миссию. «Грибоедов, сообщает источник, два раза посылал за имуществом Якуба, но оказалось, что печати были сломаны, документы и половина вещей выкрадены. Это вызвало резкие пререкания между придворной администрацией и первым секретарем посольства Мальцевым, который при этом не стеснялся в выражениях, обвиняя высшие придворные чины в насилии и воровстве».

Таким образом, утверждение о том, что Мальцев в своих донесениях русским властям чернил и обвинял Грибоедова, не соответствует известным на сегодняшний день фактам. К тому же орден Льва и Солнца был дан шахом Мальцеву не после тегеранского разгрома, а ранее, вместе с награждением самого Грибоедова и других сотрудников миссии. Что касается хрустальных изделий заводов Мальцева, то они ввозились в Иран и облагались пошлиной в 5 %, как и все русские товары, в полном соответствии со статьями Туркманчайского договора.

Не подтверждается исследователями и мнение о натянутых отношениях Грибоедова с Мальцевым, о том, что последний был навязан Грибоедову канцлером Нессельроде. В письмах Грибоедова не улавливается какое-либо нерасположение посланника к Мальцеву. Напротив, доброе его отношение к своему секретарю подчеркивается лестными словами дипломата в письме к Булгарину, в котором Грибоедов называет Мальцева «товарищ моей политической ссылки». Более того, на бракосочетании Грибоедова с Ниной Александровной Чавчавадзе в качестве свидетеля со стороны Грибоедова присутствовал И. С. Мальцев, о чем сохранилась запись в книгах Сионского собора.

Можно утверждать, что на дипломатической карьере Мальцева тегеранская история не сказалась отрицательно. Так, 9 мая 1829 года высочайшим указом «во внимание к примерному усердию и благоразумию, оказанным во время возмущения в Тегеране», он был награжден орденом Св. Владимира II степени; 10 ноября 1830 года еще одним высочайшим указом «во внимание к благоразумию, оказанному как после убийства статского советника Грибоедова во время возмущения в Тегеране, так и при отправлении должности генерального консула, всемилостивейше пожалован, по засвидетельствованию генерал-фельдмаршала графа Паскевича Эриванского, кавалером ордена Св. Анны II степени». Канцлер К. В. Нессельроде ценил его. В письме к наместнику на Кавказе князю И. Ф. Паскевичу он писал о Мальцеве: «Это молодой человек, который может весьма выделиться, когда с опытом и возрастом несколько созреют его мысли и улягутся его страсти». Через несколько лет службы, в июне 1834 года, Мальцев был пожалован в звание камергера, а еще через год, в мае 1835 года, назначен членом Общего присутствия Азиатского департамента, а затем членом совета

Министерства иностранных дел и пожалован в звание действительного тайного советника.

И. С. Мальцев

Благодаря своим способностям и в немалой степени покровительству многочисленных влиятельных родственников, И. С. Мальцев быстро продвигался по служебной лестнице, достигнув к концу жизни высших званий и чинов в государственной иерархии. В период с 1855 по 1864 год он трижды назначался временно управляющим Министерством иностранных дел. В 1856 году И. С. Мальцев вошел в состав Тарифного комитета, возглавлявшегося Л. В. Тенгоборским. При Александре II его прочили на пост товарища министра просвещения и в министры финансов.

Успешной была и его предпринимательская деятельность. Оправившись после тегеранского шока, И. С. Мальцев, не бросая службу, все свободное время уделяет своим сильно запущенным в его отсутствие предприятиям. В его владении находилось 7 из 19 самых больших заводов во Владимирской губернии. На одном гусевском предприятии работало 346 человек. У И. С. Мальцева были честолюбивые планы. В 1829 году открывается первая Всероссийская промышленная выставка, и Мальцевы делают все, чтобы с блеском представить на ней свои изделия. Обозреватель выставки отмечал: «Выборные знатоки отдали преимущество хрустальным изделиям Мальцева за чистоту и ровность в стиле, за хорошую отделку и за умеренную цену».

В 1833 году, используя свои старые связи и знание конъюнктуры региона, И. С. Мальцев стал торговать с Персией, Средней Азией и Закавказьем. Пошли по странам Востока оплетенные серебряной вязью стеклянные мальцевские кальяны и другие изделия. Производство стекла было поставлено на рельсы самой современной технологии. В результате были созданы изделия из трехслойного стекла под золото и серебро, хрустальные изделия с алмазной гранью, из цветного стекла (следствие поездки Мальцева в Богемию). Самой прибыльной продукцией стало стекло оконное. Начал он и строительство каменных домиков усадебного типа для работников. Всего было построено 425 домов. Образованное с участием И. С. Мальцева и его дяди Ивана Акимовича «Закавказское общество» занималось изысканием «возможности и пользы приготовления стекла», материалов для стеклоделия в Закавказье.

Его практический склад ума, дар предпринимателя, умение объединять в своей деятельности торгово-промышленные дела с интересами русской дипломатии не ускользнули от внимания главы внешнеполитического ведомства России. Учитывая заслуги И. С. Мальцева в работе «Закавказского общества», К. В. Нессельроде, сам не чуждый предпринимательских интересов, 30 мая 1835 г. назначил его в члены Общего присутствия Азиатского департамента МИД. Не без участия Мальцева были составлены примечательные правительственные наставления русским фабрикантам, торговавшим в Азии. «Вся Азия, говорилось в них, должна быть целью нашей мануфактурной и торговой деятельности для удовлетворения нужд ее обитателей, главнейших потребителей тех изделий наших, сбыт которых почти невозможен в образованной и роскошной Западной Европе. Остается желать, чтобы: 1) фабриканты обращали более внимания на вкус и требования азиатцев и 2) торговцы наши в Азии удешевили бы сколь можно наши изделия противу иностранных, сбываемых там в огромных количествах».