Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба Страница 54

Начальник политотдела дивизии полковник Александр Чистяков в ответ на это заявил, что если такое произойдет, то вместе с Марченковым из дивизии уйдут все офицеры. Марченкова хотя и не уволили, но все же вынуждены были упрятать подальше от Москвы, направив его в Западную группу войск…

АРЕСТ

21 августа 1991 года министр обороны СССР маршал Дмитрий Язов приказал, чтобы все введенные в Москву войска полностью покинули столицу.

22 августа 1991 года маршал Язов был арестован в аэропорту Внуково офицерами 9-го управления охраны КГБ. Как это происходило? Позже Язов рассказал:

— Я прилетел во Внуково-2, вышел из самолета и сказал сопровождающим: «Сейчас меня арестуют». Летное поле было оцеплено солдатами. Баранников провел меня в зал, где сидел взлохмаченный Степанков. Тот первым делом спросил, есть ли у меня оружие. Я ответил: нет. Степанков сказал: «Вы арестованы. Вы обвиняетесь в измене Родине». Я ходил за Родину в штыковые атаки, дважды был ранен в болотах под Ленинградом… Погоняв по следственным изоляторам в Подмосковье, меня поместили в «Матросской тишине». Там я пробыл полтора года.

Уже находясь в тюремной камере, маршал Язов уныло скажет своей жене Эмме:

— Не верь никому. Единицы, кто истинно хочет помочь народу. Остальные делают все для себя.

Генпрокурор России — пухлогубый и хитроглазый Степанков — иногда казался мне зубастой акулой, всегда готовой к тому, чтобы добросовестно покусать любого, на кого ткнет пальцем Хозяин.

После ареста Язова его обязанности временно исполнял начальник ГШ генерал армии Михаил Моисеев. В этой должности он пробыл ровно 24 часа. Вскоре было объявлено, что он свободен. Мы ждали нового министра обороны.

«Наши люди» в БД сообщили, что на беседу к Ельцину срочно вызван командующий ВДВ генерал-лейтенант Павел Грачев; мало кто сомневался, что именно он выйдет из кабинета Бориса Николаевича министром. Но мы ошиблись. Грачев отказался. И Ельцин помчался в Кремль к Горбачеву, одновременно пригласив туда Главкома ВВС генерал-полковника Евгения Шапошникова…

В Кремле у нас тоже были свои глаза и уши: там в президентском аппарате работали референтами два бывших «краснозвез-довца». Они первыми сообщили в МО весть о назначении Шапошникова, которая была встречена весьма уныло. Министерство обороны традиционно возглавляли преимущественно сухопутные генералы. Шапошников со своими голубыми погонами как-то не вписывался в привычный образ министра.

К тому же мало кто не понимал, что его назначение по многим позициям политически конъюнктурно.

В августе 1991-го Шапошников запомнился мне по двум ярким деталям: он принес с собой в наше суровое министерство американскую улыбку, которая выглядела иногда не к месту — когда речь, например, заходила о слишком серьезных вещах.

В первый же день приезда Шапошникова в МО его приемная стала мне напоминать центральный командный пункт ВВС, где толпятся одни летные офицеры и генералы. Евгений Иванович принимал бесконечных гостей с поздравлениями и тех, кто спешил отхватить престижную должностенку, используя знакомство с новым министром…

ВОСКРЕШЕНИЕ БЕРИЯ

…Опять наша «разведка» донесла, что демократы готовятся шмонать министерские и генштабовские документы, чтобы выявить нужную им «компру» на «неблагонадежных» и «пособников ГКЧП».

Опять поступила команда сжигать все мало-мальски компрометирующие нас документы. Печь, прозванная «крематорием», пылала день и ночь. Возле нее стояла длиннющая очередь полковников с макулатурой. Ждать очереди приходилось долго. Офицеры, коротая время, перечитывали старые документы и зло говорили о том, что их «заставляют заниматься хреновиной». Никто не мог обнаружить компромата и потому сжигали все, что не было уже нужным…

Поздней ночью, уничтожив все рабочие бумаги, которые могли свидетельствовать о «заговоре против демократии», я покидал свой кабинет.

В полутемном по-тюремному коридоре достал перочинный нож и оторвал от двери табличку со своей фамилией.

Утром в мой кабинет должен был прийти «демократически настроенный» офицер. Мне очень хотелось поскорее узнать, кто же это, чем он отличается от меня.

На следующий день в Минобороны, Генштабе и ГлавПУРе появились люди в гражданке с военной выправкой и холодными колючими глазами, как у Лаврентия Берия. Полковники и генералы, почуявшие возможность продвинуться по службе, забегали перед ними на полусогнутых ножках и, тыкая пальцами в металлические номера кабинетов, услужливо сообщали:

— Вот здесь Ачалов сидел, он приказы Язова корректировал — оригинальчик имеется…

— А это кабинет начальника Генштаба Моисеева.

— Тут генерал Манилов сидит — главный писарь министра. А вот там — личный летописец Язова — генерал Кашуба.

В бывшем политотделе Генерального штаба группа людей с колючими глазами сидела особенно долго: туда были доставлены списки генералов-политработников. Неизвестный мне полковник строчил, как из пулемета: Шляга, Овчинников, Сте-фановский, Шатров, Бойко, Бенов…

Демократический толстячок с глазами Берия самодовольно морщил губки и грозно комментировал:

— Всех выведем на чистую воду! Всех!!!

С того дня генералов и офицеров Минобороны и Генштаба, главных и центральных управлений начали таскать «на беседы».

Одна комиссия следовала за другой. Среди членов этих комиссий было много людей, с которыми мы еще вчера служили в одних штабах, полках и дивизиях, парились в одних саунах. Их называли демократами. И вели они себя подобно охотничьим собакам, выпущенным с голодными желудками на трепещущих в траве зайцев…

ВОЛКОГОНОВ

В августе — сентябре 1991 года президентская комиссия во главе с генералом Дмитрием Волкогоновым инспектировала Министерство обороны, Генштаб и Главное военно-политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота. Это инспектирование было очень похоже на политический погром — комиссия выискивала «пособников ГКЧП».

Парадокс состоял в том, что именно здесь, в ГлавПУРе, Волкогонов длительное время занимал пост основного идеолога Вооруженных Сил и пропагандиста марксизма-ленинизма в армии. Он умел зажигать сердца воинов призывами к непоколебимой верности КПСС. Во времена всевластвования компартии Волкогонов играл роль коммунистического рупора в Вооруженных Силах.

Интересно было наблюдать отношение генералов и офицеров к Волкогонову во время его августовских инспекторских визитов в МО и ГШ. Некоторые прекрасно понимали, что их песня спета и уже ничего, кроме пенсии, их не ждет. Эти люди держались с чувством достоинства, позволяя себе даже некоторые дерзости во время ответов на вопросы членов волкого-новской комиссии.