Меч возмездия - Александр Григорьевич Звягинцев Страница 54

Осталось сказать, что Калинина приговорили к высшей мере наказания, а Инессу – к пятнадцати годам.

Родственники Холостяковых передали найденные награды в Музей Тихоокеанского флота. Но их украли и оттуда. Однако следствия уже никто не вел. Пришла перестройка, страна трещала по швам. Не до того было. Начались времена, когда крадеными орденами советских героев торговали на Арбате.

В эти годы обесценилось многое. Ветераны стали бояться носить награды – выследят и ограбят. На беззащитных стариков началась настоящая охота. Тучи мошенников обманывали их, подсовывая фальшивые лекарства, суля какие-то подарки. Грабили и убивали ради наживы. Это тот грех, который нашему обществу никогда не искупить. И убийцы Калинины были одними из первых, кто ступил на эту Иудину тропу.

Кстати, Инесса Калинина давно вышла из тюрьмы. Возможно, ходит по одним улицам с внучкой убитых стариков Наташей. Сегодня Наташа – один из лучших знатоков японской литературы, великолепный переводчик. Замужем за известным телеведущим, моим хорошим товарищем. Но вот с прессой никогда не общается. Ведь люди, которые проникли в дом ее родных, чтобы убивать и грабить, представились именно журналистами.

2015

Отравители без хризантем. Путь «Расы Ямато»

Процесс над группой бывших японских военнослужащих, занимавшихся созданием бактериологического и химического оружия, проходил в Хабаровске с 25 по 30 декабря 1949 года.

Обвиняемым вменялось в вину создание специальных подразделений – «отряда № 100» и «отряда № 731», занимавшихся производством бактерий, способных вызвать эпидемии чумы, холеры, сибирской язвы, способных уничтожить миллионы ни в чем не повинных людей. Человеконенавистнические опыты проводились на живых людях – русских, китайцах, корейцах, на женщинах и детях, которых им «поставляли» японская полиция и разведка.

* * *

Сегодня о Хабаровском процессе мало кто помнит.

В Лежневском районе Ивановской области есть старинное село Чернцы.

Именно сюда зимой 1950 года по еще не оправившейся от военного лихолетья заснеженной российской земле привезли в сопровождении вооруженной охраны группу мужчин необычного для этих мест азиатского вида.

Везли их до села на санях, мимо занесенных снегом полей, опустевших деревень, почти не встречая людей.

Наконец добрались до русской усадьбы, какие в России еще принято называть тургеневскими. В годы войны здесь размещался лагерь № 48 для немецких военнопленных. По дорожкам усадьбы гуливал, бывало, неудачливый фельдмаршал Паулюс, сдавшийся в плен под Сталинградом со своей разгромленной армией.

Обычным жителям села вход на территорию усадьбы был тогда категорически запрещен. Но были и те, кто проводил там целые дни, – сотрудники расположенного в усадьбе учреждения. Сохранилось уникальное интервью местной жительницы Татьяны Мотовой, работавшей в лагере медицинской сестрой:

– Я помню не все. Но некоторые события и случаи врезались мне в память навсегда… Новых обитателей лагеря, которых привезли уже после немцев, размещали по два-три человека в комнате. Одеты они были чистенько – пиджачок такой защитного цвета, брюки. Очень прилично.

На втором этаже стояли рояль, бильярдный стол. Они играли в бильярд, гуляли, занимались садоводством. Как медсестра, я обязана была снимать пробы с блюд, которыми их кормили. Для тех тяжелых лет еда была очень даже пристойная. Наши люди в селе себя такими блюдами побаловать не могли. Помню, они просили приготовить им салат из хризантем… Акклиматизированных для нашего климата сор тов хризантем у нас тогда не было. Поэтому в салате заменили лепестки хризантем лепестками наших ромашек. Он мне не нравился. Им тоже.

Киномеханика Валентину Александровну Доколину иногда вызывали туда показывать заключенным кино.

– Меня строго предупредили: «В разговоры не вступать. Никаких вопросов не задавать, на их вопросы не отвечать». А кино наше им смотреть нравилось. Особенно «Тайну двух океанов». У них там был свой переводчик.

Вспоминает Галина Никитина, внучка охранника лагеря:

– Мой дедушка говорил, что они отдыхали здесь, как на курорте. Гуляли, выращивали цветы, сочиняли стихи. Тут была и прекрасная липовая аллея, и роща, и пруд с лебедями. Они были спокойные, тихие, всегда любезные. Многие выглядели совсем уже старичками…

Да, у сотрудников лагеря «старички» вызывали даже порой симпатию, ведь почти никто не знал, что это были преступники, осужденные Военным трибуналом в Хабаровске за подготовку бактериологической и химической войны против человечества, за создание оружия массового истребления людей, действие которого не ограничивается ни линией фронта, ни границами государств, подвергшихся нападению.

Готовясь вызвать смертельные эпидемии среди населения Советского Союза, Китая, Кореи, Монголии, среди войск США, японские военные и врачи, гулявшие по липовой аллее в Чернцах, за несколько лет до этого в специальных лабораториях увлеченно и методично испытывали средства массового уничтожения на живых людях. И были готовы в случае приказа не колеблясь пустить их в дело.

В лагере в Чернцах были не только генералы, но и рядовые. Например, совсем молодой санитар-лаборант Курусима Юдзи – он был одним из тех стажеров, способных юношей, которых привлекали к работе в отряде. Юдзи был совершенно фанатично настроен. В его обязанности входило изучение поражающей способности бактерий, распылявшихся с самолета. Для этого раскладывали манекены, намазанные чем-то липким. И Юдзи скрупулезно подсчитывал, сколько блох, зараженных чумой, могло попасть на эти манекены, а значит, на человека.

Но вскоре вместо манекенов японцы стали использовать людей. Хотя вряд ли они относились к ним как к людям, скорее как к неодушевленным предметам, и их даже называли «бревна». И Юдзи добросовестно работал, ему было неважно, кого считать – блох или же трупы, которые остались после эксперимента.

Почему всего через год после окончания Токийского процесса, осудившего японских военных преступников, совершивших чудовищные преступления против мира и человечества, Советский Союз решил провести самостоятельный процесс в Хабаровске?

Дело в том, что в силу различных исторических и политических обстоятельств Токийский процесс оказался непоследовательным и порой противоречивым в изобличении и наказании как военных, так и государственных преступников. Тысячи головорезов в военной амуниции, сеявших смерть и разрушения в захваченных странах, ушли от возмездия. На скамье подсудимых заняли свои законные места далеко не все политики и генералы, направлявшие и поощрявшие убийц. Ушли от наказания и руководители японских монополий, чья безудержная жадность и хищническая алчность подпирали и питали агрессивную политику. Не было на скамье врачей, экспериментировавших на людях.

Генерал Дуглас Макартур, возглавлявший тогда военную администрацию в Японии и бывший там, по сути, военным диктатором, действуя в строгом соответствии с полученными из Вашингтона указаниями, своим приказом выпустил на свободу многих военных преступников и вручил их судьбу послевоенному правительству Японии, которое не было заинтересовано в справедливых расследованиях творившихся ужасов.

Но история все помнит.