Чарльз Чаплин - Моя биография Страница 54

Когда, наконец, Спур появился в студии, я потребовал у него свое жалованье и чек. Он рассыпался в извинениях, говоря, что оставил в конторе соответствующие распоряжения, и они должны были все оформить. Сам он, правда, контракта не видел, но в конторе обо всем, конечно, осведомлены. Эти выдумки привели меня в ярость.

— Чего вы испугались? — коротко спросил я. — Если желаете, вы и сейчас можете расторгнуть контракт. Да фактически вы его уже нарушили!

Высокий, осанистый и очень сладкоречивый, Спур был бы просто красавцем-мужчиной, если бы не вялая бледность щек и хищно выступающая верхняя губа, которая его портила.

— Мне очень жаль, что у вас создалось такое представление о нас, — сказал он. — Но вы должны знать, Чарли, что у нашей фирмы хорошая репутация, и мы всегда выполняем условия наших контрактов.

— Но условия моего контракта вы не выполнили, — возразил я.

— Мы немедленно позаботимся об этом.

— А я не тороплюсь, — саркастически заметил я.

За время моего недолгого пребывания в Чикаго Спур делал все, что мог, чтобы поладить со мной, но мне он положительно не нравился. Я сказал ему, что мне очень трудно работать в Чикаго, и если он хочет получать хорошие картины, то должен устроить так, чтобы я мог снимать в Калифорнии.

— Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вы чувствовали себя хорошо, — поспешил он заверить меня. — Хотите поехать в Найлс?

Эта перспектива меня не слишком обрадовала, но все-таки работать с Андерсоном было приятнее, чем со Спуром. Закончив фильм «Его новая работа», я уехал в Найлс.

Все свои ковбойские фильмы Бронко Билли снимал здесь. Они были одночастные, и он обычно делал такой фильм за день. У него было семь сюжетов, и, повторяя их без конца в различных вариантах, он сумел заработать на этом деле несколько миллионов долларов. Работал он рывками. Иногда мог снять семь одночастных вестернов за неделю, а потом на полтора месяца уезжал отдыхать.

Бронко Билли построил возле студии в Найлсе несколько небольших бунгало калифорнийского типа для членов своей группы и один побольше — для себя. Он предложил мне поселиться у него, и я очень обрадовался. Мне показалось весьма заманчивым жить у ковбоя-миллионера Бронко Билли — он так широко принимал меня в Чикаго, в роскошном доме своей жены — я думал, что по крайней мере это сделает более сносным мое пребывание в Найлсе.

Когда мы вошли в его бунгало, было уже темно, но хозяин зажег свет, и я был потрясен. Дом оказался совершенно пуст и на редкость убог. В комнате Бронко Билли стояла старая железная кровать, над изголовьем свисала с потолка электрическая лампочка без абажура. Убранство комнаты дополняли старый шаткий стол и стул. Возле кровати стоял дощатый ящик, а на нем — медная пепельница, полная окурков. Предоставленная мне комната выглядела точно так же — в ней не хватало лишь ящика. Все в доме не работало: ванна была в немыслимом состоянии, для того чтобы спустить воду в уборной, надо было взять кувшин, наполнить его водой в ванной и слить в унитаз. Таков был дом Дж.-М. Андерсона, ковбоя-мультимиллионера.

Познакомившись с ним поближе, я понял, что он и впрямь человек со странностями. Хотя и миллионер, он тем не менее был совершенно равнодушен к роскошной жизни, его увлечениями были красные автомашины, боксеры и собственный театр, в котором он сам ставил музыкальные ревю. Если он не работал в Найлсе, то почти все свое время проводил в Сан-Франциско, живя в маленьких скромных гостиницах. Нрава он был скрытного, беспокойного, куда-то исчезал, постоянно был чем-то озабочен. Он предпочитал развлекаться в одиночестве. В Чикаго у него были очаровательная жена и дочь, но он очень редко виделся с ними — они жили врозь, каждый своей жизнью.

Переходить из одной студии в другую было трудно. Нужно было создавать группу, искать хорошего оператора, ассистента режиссера и, наконец, актеров, а в Найлсе это было почти невыполнимо — не из кого было выбирать. Кроме андерсоновских ковбоев там была только одна группа комиков, из рук вон плохих — фильмы с их участием едва возмещали студии издержки, если не работал Андерсон. У Андерсона было двенадцать актеров, в основном ковбоев. Снова передо мной встала проблема — найти красивую девушку на роли героинь, а мне хотелось как можно скорее приступить к работе. У меня не было сюжета для будущего фильма, но я уже приказал построить декорацию шикарного кафе. Когда в голову ничего не приходило, декорация кафе всегда подсказывала мне какой-нибудь трюк или комедийное положение. Пока ее строили, я отправился с Андерсоном в Сан-Франциско поискать героиню среди хористок в его театре. Занятие это было из приятнейших, но среди красоток не нашлось ни одной фотогеничной. И тут Карл Штраус, красивый молодой немец, он же американский ковбой, снимавшийся у Андерсона, рассказал нам, что в кафе Тейта, на Хилл-стрит, бывает очень хорошенькая девушка. Сам он с ней не знаком, но думает, что хозяин кафе может знать ее адрес.

Мистер Тейт знал ее очень хорошо. Девушка жила со своей замужней сестрой, приехала она из Невады, из Ловлока, и зовут ее Эдна Первиэнс [47]. Мы сейчас же разыскали ее и условились встретиться в отеле св. Франциска. Девушка оказалась не хорошенькой, а просто красавицей. Она выглядела грустной и серьезной — потом я узнал, что она как раз в эту пору переживала горести неудачного романа. Эдна окончила колледж и занималась на коммерческих курсах. Держалась она спокойно и замкнуто. У нее были чудесные большие глаза, прекрасные зубы и чувственный рот. Я сомневался лишь, сможет ли она играть, есть ли у нее хоть какое-нибудь чувство юмора — она была слишком серьезна. Но, несмотря на все мои сомнения, мы все-таки пригласили ее — она по крайней мере должна была послужить украшением моих комедий.

На следующий день мы вернулись в Найлс. Кафе еще не было готово, а то, что уже было построено, выглядело немыслимо грубо и уродливо — техника на студии оставляла желать много лучшего. Указав, какие изменения следует внести в декорацию, я стал думать о сюжете фильма. Прежде всего я придумал название «Ночь напролет» — пьяница в погоне за развлечениями, — для начала этого уже было вполне достаточно, Я распорядился установить в моем ночном ресторане фонтан; имея партнером Бена Тюрпина, я знал, что смогу построить на этом несколько хороших трюков.

Накануне того дня, когда мы должны были начать съемки, кто-то из актеров группы Андерсона пригласил меня поужинать. Это была очень скромная вечеринка с пивом и бутербродами. Приглашенных было человек двадцать, и среди них — мисс Первиэнс. После ужина кое-кто занялся игрой в карты, а остальные, усевшись в кружок, стали беседовать. Разговор зашел о гипнотизме, и тут я похвастался, что обладаю гипнотической силой. Я утверждал, что за одну минуту могу загипнотизировать любого в этой комнате, и говорил это так убедительно, что большинство присутствующих — вернее, все, кроме Эдны, — поверили мне. Она рассмеялась.