Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят Страница 54

В 1977 году Козаков во второй раз за свою творческую карьеру снялся в экранизации трилогии А. Толстого «Хождение по мукам» (впервые это произошло ровно 20 лет назад, когда он сыграл поручика Оноли в фильме Г. Рошаля «Восемнадцатый год»). На этот раз в 13-серийном телефильме В. Ордынского Козаков сыграл поэта Бессонова (прототипом этого героя для писателя послужил А. Блок).

В свое время, будучи подростком, Козаков вместе с другом их семьи Борисом Михайловичем Эйхенбаумом увидел постановку по этому роману в Театре Ленсовета. Спектакль ему понравился, однако Эйхенбаум, слову которого он верил, внес в его душу сумятицу, заявив, что все увиденное — чистой воды ложь. Позднее Козаков и сам поймет это и напишет в своих мемуарах: «И надо же было так случиться, что я дважды (!) играл 15 «Хождении по мукам», в двух киноверсиях! И та, и другая версии — дерьмо! И я там дерьмо! А лучше сказать, как учила Раневская, говно! И поделом, не внял советам старого Эйха».

В конце 70-х — начале 80-х Козаков как режиссер снял на телевидении несколько прекрасных картин, в том числе: «Безымянную звезду» (1978), в которой сыграл роль Грига, и культовую «Покровские ворота» (1982).

В 1980 году М. Козакову было присвоено звание народного артиста РСФСР. Спустя несколько месяцев после этого радостного события он угодил в серьезную автомобильную аварию и едва не погиб. В тот день вместе с друзьями (администратором Театра на Таганке Валерием Янкловичем и сценаристом Игорем Шевцовым) он ехал в аэропорт Домодедово, и где-то на полпути сидевший за рулем Шевцов не справился с управлением. К счастью, никто из находившихся в машине не погиб, однако пребывание в больничных покоях они себе обеспечили (Козаков с переломами и трещиной таза пролежал почти пять месяцев).

Что касается сценических работ Козакова, то в Театре на Малой Бронной им были сыграны несколько прекрасных спектаклей: «Женитьба» Н. Гоголя, «Дон Жуан» Ж. Б. Мольера, «Месяц в деревне» И. Тургенева, «Дорога» (по мотивам «Мертвых душ» Н. Гоголя). Последняя работа стала камнем преткновения в отношениях Михаила Козакова и Анатолия Эфроса и способствовала их отчуждению друг от друга. Весной 1981 года Козаков покинул Театр на Малой Бронной.

М. Козаков вспоминает: «Если есть у меня в жизни пятьсемь удачных работ, то две из них — в «Дон Жуане» и «Женитьбе» — связаны с именем Эфроса. В меньшей степени ценю Ракитина из «Месяца в деревне», а уж с «Дорогой», где играл Гоголя, на мой взгляд, просто беда.

Анатолий Васильевич был очень крупным режиссером, третьим (наряду с Ефремовым и Охлопковым), у которого я учился Пониманию наиважнейших моментов ремесла, а также незамутненному взгляду на классику, работоспособности и много чему еще. С другой стороны, я немало размышлял и о причинах распада Театра на Малой Бронной, и о характере самого Эфроса. Он всегда был учителем, а я (как и все остальные) — его… актером. Безусловно, у нас возникали минуты единения, но при этом мы совершенно по-разному смотрели на мир, на законы существования и правила поведения — даже на литературу. Он был лидером, мастером и не хотел признать, скажем, за вашим покорным слугой права на собственный взгляд на вещи. Или на пьесы. В частности, на пьесу Балясного по мотивам «Мертвых душ». Ведь спор-то шел о чем? Я утверждал, что это уродливая драматургия, предлагал Эфросу почитать книжку Золотусского о Гоголе, с самим автором познакомил, что Анатолий Васильевич воспринял как предательство. А это не предательство: не было же публичной разборки — был лишь диалог внутри театра… Я просил отпустить меня из спектакля, когда разобрался в пьесе. А он считал, что во мне говорит дурной характер, мое зазнайство, поскольку я сам в это время уже снимал кино. Я же просто считал крайне неудачной инсценировку: не может Чичиков присвоить мысли Гоголя и произносить как свои, не может Гоголь говорить словами собственного персонажа. Это искусственное и бездарное соединение, режиссер в нем запутывался, обвинял нас в неспособности это сыграть, нервничал, говорил, что он в кризисе…

После этой работы мы с ним расстались. Я мог легко простить ему, допустим, тот факт, что он дал моему другу Коле Волкову в «Дон Жуане» лучшего партнера — Дурова, а я играл с Каневским. Я был способен без особого, в общем, напряжения забыть, что меня не взяли на БИТЭФ в Югославию (а это был представительный театральный фестиваль). Подавив самолюбие, я находил в себе силы проглотить фразу: «Пойми, Миша, Коля играет для элиты, а ты — для обывателя». Я даже готов был до какой-то степени понять его отношение к актерам, с которыми он никогда не дружил, а порой в присутствии посторонних называл их «мой зверинец».

Все это простительно, хотя мелочи накапливались, и ведь неспроста актеры покидали театр: ушли Даль и Любшин, Коренева и Петренко, да и не только они. Но опять-таки речь не об этом. Да, он был старше, талантливее, мудрее… хотя нет, мудрее — нет, вот как раз не мудрее. В моем случае он не мог примириться с тем, что я взрослел, вызревал самостоятельно, поскольку больше всего ценю независимость».

В том же 1981 году на телевизионные экраны страны вышел фильм «20 декабря», в котором Козаков сыграл «железного Феликса» — председателя ВЧК Дзержинского. За эту роль два года спустя актер будет награжден Государственной премией РСФСР. Видимо, эта премия настолько вдохновила Козакова, что несколько лет спустя он сыграет того же Дзержинского еще в одном телефильме — «Синдикат-2».

Большую часть второй половины 80-х Козаков провел в больничных покоях. Сначала осенью 1985 года у него отказали почки, да так, что он было уже решил — вот и настал конец его непутевой жизни. Но врачи сумели поставить его на ноги. А два года спустя на почве душевного расстройства Козаков угодил сначала в клинику Бехтерева в Ленинграде, а затем — в Соловьевскую психушку в Москве. Тогда ходили слухи, что угодил он туда не случайно — мол, взялся ставить «Пиковую даму» А. Пушкина на телевидении, за что и поплатился. Из Соловьевки Козаков выписался месяц спустя, а еше через два месяца его третья жена Регина навсегда уехала в Штаты (по словам артиста, одной из причин ее стремительного отъезда было его пристрастие к «зеленому змию»).

Развод с женой, с которой он прожил 17 лет, Козаков воспринял без особого драматизма. Более того, спустя всего несколько месяцев после ее отъезда, в компании общих знакомых он познакомился с 31-летней Анной Ямпольской, которая вскоре стала его четвертой женой. Анна в те годы была не свободна и должна была отправиться к мужу, который ждал ее в Германии. Но встреча с Козаковым перевернула все ее планы. В 1989 году на свет появился мальчик, которого счастливые родители назвали Мишей.