Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов Страница 54

Атаман сказал еще, что в Оренбурге вся городская управа – сплошь большевики, но он прикажет ей выдать мне удостоверение… Дутов просил поддерживать связь с ним, не доверяя казакам, среди которых шла энергичная большевицкая агитация. У Дутова мы пробыли часа четыре, а затем – в городскую Управу, где все было исполнено по приказу атамана…»459.

В тот же день (7 ноября) Нестерович выехала из Оренбурга в Новочеркасск. По мнению Нестерович, «настроение среди оренбургских казаков было отличное, дружно возмущались расстрелами офицеров. В вагон заходили казаки, караулившие на станции. Говорили о большевиках, негодовали, рассказывая о задержке вагона с бомбами и оружием по дороге из Ташкента в Самару… Какое путешествие! Всюду расстрелы, всюду трупы офицеров и простых обывателей, даже женщин, детей. На вокзалах буйствовали революционные комитеты, члены их были пьяны и стреляли в вагоны на страх буржуям. Чуть остановка, пьяная озверелая толпа бросалась на поезд, ища офицеров»460. На Юге России работой Дутова заинтересовался Генерального штаба генерал от кавалерии И.Г. Эрдели, который, выслушав рассказ Нестерович, сказал, что «сам сторонник крутых мер, что Дутов в этом отношении полная противоположность Каледину»461. Судя по всему, Дутов сумел произвести сильное впечатление на молодую сестру милосердия, ведь на самом деле он в своих действиях редко прибегал к крайним мерам. Товарищ (помощник) Каледина М.П. Богаевский придал письму Дутова большое значение и бросился звонить донскому атаману. Вскоре состоялась беседа Каледина и Богаевского с Нестерович, в ходе которой руководители донского казачества интересовались деятельностью Дутова, а Каледин, прочитав письмо Дутова, сделал карандашные пометки в полученных из Оренбурга бумагах. Затем с Нестерович беседовал бывший Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев, который отметил, что его обрадовали «крутые меры атамана Дутова»462. 13 ноября Нестерович была уже в Москве с письмами от Алексеева, Каледина и Дутова. 14 ноября она отправила в Оренбург еще 68 офицеров и юнкеров. Таким образом, всего в Оренбург при содействии сестры милосердия М.А. Нестерович в ноябре 1917 г. было переброшено не менее 188 офицеров и юнкеров. Видные деятели антибольшевистского движения на Юге России (М.П. Богаевский, А.М. Каледин, И.Г. Эрдели) хотели направить Нестерович к Дутову еще раз уже в декабре 1917 г., однако такая поездка была бы уже крайне рискованной и по этой причине не состоялась. Однако в дальнейшем связь Дутова с белым Югом поддерживалась при помощи курьеров, в роли которых обычно выступали офицеры.

Для «самозащиты и борьбы с насилием и погромами, с какой бы стороны они ни были», 8 ноября Оренбургской городской думой был создан особый орган – Комитет спасения Родины и Революции под председательством оренбургского городского головы В.Ф. Барановского, в который вошли 34 представителя казачества, городского и земского самоуправления, политических партий (кроме большевиков и кадетов), общественных и национальных организаций. Ведущую роль в Комитете играли социалисты. Решение о создании Комитета было принято еще 28 октября.

В ответ на арест большевистских лидеров 9 ноября началась забастовка рабочих Главных железнодорожных мастерских и депо, железнодорожное движение остановилось. Небезынтересно, что была подготовлена телеграмма протеста: «В свободной России не может быть мест арестов (так в документе. – А. Г.) политических деятелей тех или иных партий, если нет на то законных и веских данных [к] аресту»463. Авторы этого документа, судя по всему, пребывали в каком-то вымышленном ими самими мире. Рационализмом и покорностью судьбе отличалась резолюция общего собрания служащих управления службы тяги: «Судьба Родины будет решаться не в Оренбурге, а Оренбург разделит участь общую всей стране, и, что вследствие этого, долг каждого гражданина принять все зависящие от него меры к избежанию напрасного кровопролития, к каковому влечет в настоящее время забастовка, возбуждающая ненависть всего населения к железнодорожникам»464. Было также постановлено ничего не платить бастующим. Известный большевик ПА. Кобозев был также против забастовки, которая, по его мнению, «одинаково тяжело бьет обе стороны и трудно решить, которую больнее»465.

Вечером 9 ноября к атаману явилась делегация пекарей с категорическим требованием освободить большевиков под угрозой забастовки466. 12 ноября в Оренбург тайно для выяснения обстановки прибыл уже упоминавшийся чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии и Тургайской области ПА. Кобозев, который должен был возглавить борьбу с Дутовым. Оренбургскими большевиками был составлен ультиматум Дутову, бумагу предполагалось предъявить атаману после получения от Кобозева телеграммы с указанием на то, что он собрал войска для наступления на Оренбург. Кобозев уехал в Бузулук, а в его отсутствие оренбургские большевики, возможно из-за амбиций Цвилинга, решили ускорить ход событий.

14 ноября был переизбран Исполнительный комитет Оренбургского Совета рабочих и солдатских депутатов. Между прочим, в этот же день оренбургский гарнизон своей резолюцией одобрил действия Дутова467. В ночь на 15 ноября по инициативе Цвилинга в здании Караван-сарая было проведено заседание Совета, на котором присутствовало 125 человек. Около 2 часов ночи было принято решение о создании Военно-революционного комитета в составе С.М. Цвилинга, А.М. Бурчак-Абрамовича, Гаврилова, А.Я. Закурдаева, Попова и П.М. Челышева. Первым делом был издан приказ о переходе к ВРК всей полноты власти в Оренбурге.

Противники большевиков отреагировали незамедлительно – вопрос стоял остро: или большевики арестуют членов Комитета, или последние большевиков. По настоянию Дутова Комитет принял решение арестовать заговорщиков. Караван-сарай был оцеплен двумя сотнями казаков, ротой юнкеров школы прапорщиков при пулемете и милицией, после чего все собравшиеся были задержаны. 25 человек (по некоторым данным – 32468) – членов Оренбургского Совета рабочих и солдатских депутатов от партии большевиков было арестовано, часть выслана в станицы с предписанием «содержать препровождаемых впредь до суда под строгим надзором, не допуская ни побега их, ни каких-либо к ним посетителей. Содержать в теплом помещении, кормить так, как едят и сами казаки – не богато, но и не голодно, не допускать над ними никаких недостойных казаков насилий. Писать письма им можно разрешить, но все письма направлять через Войскового Атамана»469. Военно-революционный комитет, а вместе с ним и угроза захвата власти большевиками в городе были ликвидированы.