Шарль Голль - Военные мемуары - Призыв 1940-1942 Страница 54

Затем Иден показал мне документы, на которых основывалось обвинение. Речь шла об отпечатанных на машинке служебных записках со штампом и печатью консульства Франции в Лондоне, где по-прежнему находился чиновник Виши, и подписанных, очевидно, генералом Розуа, являвшимся в свое время главой военно-воздушной миссии и недавно репатриированным. В этих записках сообщалось о сведениях, якобы предоставленных адмиралом Мюзелье генералу Розуа. Указывалось, что последний передал их в одну южноамериканскую миссию в Лондоне, откуда они должны были быть отправлены в Виши. Но ловкие агенты "Интеллидженс сервис", по словам Идена, перехватили в пути эти документы. "После тщательного расследования, - прибавил он, - английские власти должны были, к сожалению, убедиться в их подлинности".

Хотя я и был вначале ошеломлен этим известием, я сразу же почувствовал, что "кофе было слишком крепким" и что речь могла идти лишь об огромной ошибке, являвшейся результатом чьих-то махинаций. Я заявил об этом совершенно откровенно Идену и сказал ему, что я сам постараюсь выяснить, в чем тут дело, и что пока я воздержусь высказать свое окончательное мнение об этой чрезвычайно странной истории.

Однако вначале я не допустил и мысли, что дело могло быть инсценировано с ведома английской службы, и видел в этом деле руку Виши. Не была ли эта бомба замедленного действия изготовлена и оставлена в Англии сторонниками Виши? После сорока восьми часов расследований и раздумий я отправился к английскому министру и заявил ему следующее: "Документы крайне подозрительны как с точки зрения их содержания, так и их предполагаемого источника. Во всяком случае это еще не доказательство. Ничем нельзя оправдать оскорбительный арест французского вице-адмирала. Последний, кстати, не был даже выслушан. Я сам не имел возможности встретиться с ним. Все это не может быть ничем оправдано. В настоящий момент необходимо по меньшей мере, чтобы адмирал Мюзелье был выпущен из тюрьмы и чтобы с ним обошлись со всем уважением, пока не выяснится эта темная история".

Иден, хотя и был смущен, все же отказался удовлетворить мое требование, ссылаясь на основательный характер расследования, произведенного английскими органами. Сначала в письме, а затем в докладной записке я вновь выразил свой протест. Я нанес визит адмиралу сэру Дадли Паунду, морскому лорду, и, ссылаясь на международную солидарность адмиралов, попросил его вмешаться в это постыдное дело, которое было подстроено против одного из его собратьев по оружию. В результате принятых мной мер позиция английских властей несколько изменилась. Так, мне удалось добиться свидания с Мюзелье в Скотланд-Ярде, и притом не в камере, а в канцелярии, без охраны и без свидетелей, для того чтобы показать всем и сказать ему самому, что я отвергаю обвинение, жертвой которого он является. Наконец, целый ряд обстоятельств давал основание полагать, что два субъекта, носившие французскую форму и принятые, когда я находился в Африке, по настоянию англичан в нашу "службу безопасности", сами участвовали в этом деле. Я вызвал их к себе и убедился, видя их растерянность, что речь идет, несомненно, об одной из выдумок "Интеллидженс сервис".

Свое твердое мнение я ясно высказал генералу Спирсу, которого я пригласил к себе 8 января. Я заявил ему, что даю английскому правительству двадцать четыре часа, чтобы освободить адмирала и принести ему необходимые извинения, и что если это не будет выполнено, всякие отношения между "Свободной Францией" и Великобританией будут прерваны, к каким бы последствиям это ни привело. В тот же день сконфуженный Спирс пришел сообщить мне, что действительно произошла ошибка, что "документы" являются фальшивыми, что виновные признались и Мюзелье выходит из тюрьмы. На следующий день меня посетил генеральный прокурор, который заявил, что против авторов этой преступной истории, в частности против нескольких английских офицеров, возбуждено судебное дело, и попросил меня назначить кого-нибудь от имени "Свободной Франции" для участия в расследовании и в процессе, что и было мной сделано. Днем на Даунинг-стрит Черчилль и Иден, несомненно, весьма раздосадованные, принесли мне извинения от имени английского правительства и пообещали восстановить добрую репутацию Мюзелье. Я должен сказать, что это обещание было выполнено. Более того, отношения между англичанами и адмиралом вскоре совершенно переменились, причем даже чересчур переменились, как мы это увидим в дальнейшем.

Я не скрываю, что этот печальный инцидент, показавший еще раз ненадежность нашего положения в лагере союзников, повлиял на мои взгляды по поводу того, какими должны были быть наши отношения с английским правительством. Однако в ближайшем будущем последствия этого горестного события не были так уж плохи, ибо англичане, несомненно, стремясь загладить свою вину, проявили большую склонность к обсуждению с нами дел, требующих решения.

Так, 15 января я подписал с Иденом соглашение о "юрисдикции" свободных французов на британской территории, касавшееся, в частности, вопроса о компетенции наших трибуналов, которые должны были действовать "в соответствии с военным законодательством Франции". С другой стороны, мы смогли начать с английским министерством финансов переговоры о финансовом, экономическом и валютном соглашении. Веление этих переговоров, завершившихся 19 марта, было возложено с нашей стороны на Кассена, Плевена и Дени.

Проблемы, которые мы должны были разрешить в этой области, сводились к тому, что нужно было покончить с этим периодом, когда мы вынуждены были изыскивать всяческие способы существования. Каким образом мы, не имевшие еще ни банка, ни денег, ни транспорта, ни средств связи, ни торгового представительства за границей, сумеем обеспечить целостное существование всех примкнувших к нам территорий в Африке и Океании? Каким образом содержать вооруженные силы "Свободной Франции", разбросанные во всех уголках земного шара? Как определить стоимость материальных средств и услуг, которые были предоставлены нам англичанами и которые мы в свою очередь предоставляли им? Соглашение предусматривало, что любое урегулирование счетов должно происходить в Лондоне между английским правительством и генералом де Голлем, а не улаживаться с французскими местными властями по воле случая. По принятому денежному курсу один фунт стерлингов равнялся 176 франкам, то есть был принят тот же самый курс, который существовал до перемирия, заключенного Виши.

В соответствии с той же политикой мы учредили немного позже "Центральную кассу Свободной Франции". Это казначейство должно было производить все денежные операции: расчет по закупкам, выплату по окладам и т. д. и получать все взносы: поступления от наших территорий, авансы английского министерства финансов, пожертвования французов, проживавших за границей, и т. д. С другой стороны, это учреждение должно было стать единственным эмиссионным банком "Свободной Франции". Таким образом, в то время как присоединение к генералу де Голлю морально сплачивало между собой участников Сопротивления, их административные органы также постепенно приобретали централизованный характер. Именно вследствие того, что мы не обладали возможностями финансового и экономического, а также политического и военного характера, и поскольку Англия в то же время воздерживалась от оказания нам финансовой помощи, наша импровизированная и столь распыленная организация сплачивалась воедино.