Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд Страница 55

Эта работа театра о великой цене Победы, пронизанная болью, сочувствием к невинным жертвам, показалась кое-кому тогда не ко времени. Уже начался «откат» от антисталинской платформы XX и XXII съездов партии. В ЦК и правительстве после отставки Н.Хру­щева началось брожение. Одни надеялись, что продолжится отход от культовских традиций, тем более что новое руководство мысли­лось как коллективное: Брежнев, Косыгин, Подгорный... Другие мечтали о полной реабилитации культа, о том, чтобы Сталин сно­ва засиял во всей славе. Любимов же строил спектакль как рас­сказ о поколении, начавшем сознательную жизнь в конце страш­ных 30-х годов, а война стала самым светлым, как это ни страшно говорить, периодом в их жизни.

Репетировать спектакль начали задолго до получения разреше­ния цензуры. Новому театру нужен был репертуар, а в Управлении культуры пьесы читают долго и долго пишут заключения. К тому же, все тексты, используемые в спектакле, были опубликованы.

Одним из центральных эпизодов спектакля был сюжет под на­званием «Чиновник» о фронтовых мытарствах писателя Э.Казаке­вича, автора знаменитой «Звезды». Он ушел из газеты на фронт, будучи освобожденным от воинских обязанностей, убежал от бди­тельного чиновничьего ока, упрямо следуя своему пониманию чело­веческих обязанностей. А за ним следовали до 45-го года «дело о по­беге», с одной стороны, и приказы об орденах за проявленную доб­лесть — с другой. Участвовали в этой новелле А.Демидова в роли жены Казакевича, Э.Кошман играл друга Казакевича, Л.Буслаев — самого Казакевича. Высоцкий играл «энкавэдэшника», который и преследовал Казакевича. Причем играл чрезвычайно сатирически. Он выходил на сцену прямо с письменным столом, великолепно и очень смешно с украинским акцентом произносил текст, выис­кивая во всех поступках Казакевича что-нибудь предосудительное, преступное. Читая рапорты, делал многозначительные паузы, отче­го белое сразу становилось черным. Например, с особой злорадностью подчеркивал: «Казакевич сбежал!» А дальше следовало: «...из эвакогоспиталя в действующую армию». Но это для особиста как бы уже не имело значения. Или еще: «В последнее время Казакевич много говорил!», и только после паузы, недоуменно и разочарован­но: «...о выезде на фронт». В результате получалась фигура страш­ная, невежественная, но облеченная властью. Все, смотревшие эту сцену — довольно трагическую, — почти рыдали от горького и зло­радного смеха. Было у него в этой роли много импровизации. Это было и смешно, и жутко, потому что актер давал понять: человек-машина, творящий зло от имени власти, — не сценическая част­ность, а вполне реальная угроза нашей жизни. К сожалению, осе­нью 66-го эпизод пришлось из спектакля убрать, так как чиновни­ки Управления культуры усмотрели намек на свой счет: «При чем тут 37-й год, когда вы говорите о войне? А Высоцкий! Кого играет Высоцкий?! У нас нет и не было таких людей!»

22 июня 1965 года состоялся первый показ спектакля Управле­нию культуры, проходивший в помещении Театра им. Моссовета, где «Таганка» играла свои спектакли во время ремонта собственно­го здания. В этот же день, но 68 лет назад — 22 июня 1897 года, — на знаменитой встрече гениальных российских режиссеров — В.Немировича-Данченко и К.Станиславского был провозглашен главный тезис организации нового театра: «Всякое нарушение творческой жизни театра — преступление!» У советских чиновников от куль­туры было свое понимание творчества...

Любимов, предчувствуя предстоящую борьбу, часть мест в зале распределил сам. Но в основном зал заполнили представите­ли МК партии — довольно консервативные люди, большинство ко­торых ни к театру, ни к искусству вообще отношения не имели. Их обязанностью было осуждать и хулить. Театр сделал невозможное: люди, которые пришли закрывать спектакль, плакали, смеялись, ап­лодировали так, что стопроцентного осуждения и проработки не получилось.

Но все же, спектакль к публике не допустили... У входа в театр вывесили объявление: «Спектакли «Павшие и живые», назначенные на 24, 27 июня; 3, 5 июля, отменяются». Билеты на спектакль были проданы на месяц вперед, но зрители билеты не сдавали и смотре­ли повторно «Антимиры» и «Доброго человека...».

30 июня театр снова проводит открытую репетицию «Павших». Состоялось еще одно обсуждение спектакля и снова премьера отло­жена. И в июле, и в августе шли обсуждения «Павших» — пять раз в Управлении культуры, в Кировском райкоме партии совместно с партийным активом района, на бюро райкома КПСС, на коллегии

Министерства культуры СССР в присутствии министра Е.Фурцевой, в Отделе культуры ЦК, в военной комиссии Союза писателей. Было внесено 19 поправок. Кроме официальных лиц, в этих обсуждениях принимали участие В.Плучек, О.Берггольц, С.Наровчатов, Л.Копелев, К.Симонов, П.Капица, Г.Бакланов, А.Вознесенский и др.

... За спектакль вступились писатели-фронтовики — Ю.Левитанский, Д.Самойлов, Б.Окуджава, А.Твардовский, Е.Винокуров и др. Под непрекращающимся давлением общественности Управле­ние вынуждено было «поднять вверх руки» — и премьера для всех состоялась 4 ноября 1965 года.

Интересно было художественное решение спектакля: подиум из трех сходящихся помостов, меняющий цвет экран на задней стене сцены и чаша Вечного огня. На сцене в финале вспыхивает и горит натуральное пламя Вечного огня, предвосхищая то, что позже за­жгут в Александровском саду у стен Кремля.

Художник-декоратор Д.Боровский, который через полгода при­дет работать на «Таганку», был поражен увиденным: «Когда вспых­нул огонь, я оторвался от спинки кресла и не дышал до самого кон­ца. Порой в театре очень трудно зажечь даже одну свечу, кое-где и курить на сцене в спектакле запрещено, нужно биться с пожарника­ми. Но чтобы огонь? Пламя огня? Неслыханно. Это было для меня ошеломляюще по дерзости театра. По сути, это был вызов! Священ­ный огонь! Учтите, Вечного огня в Москве тогда еще не зажгли...»

Каждый раз весь зрительный зал вставал, чтобы почтить па­мять погибших минутой молчания... На всех спектаклях зрители плакали. Спектакль стал событием.

Актеры играли без грима. Никто из них не старался быть по­хожим на своего героя, не подражали поэтической манере какого-либо поэта. Просто каждый из актеров стремился донести до зри­телей прекрасные стихи. В конце спектакля Высоцкий пел песню на стихи Ю.Левитанского «Дорога». А в самом финале Высоцкий ис­полнял песню на стихи белорусского поэта Анатоля Вертинского — «Каждый четвертый».

В спектакле Любимовым была задумана новелла «Диктатор-завоеватель». В ней выходят четверо немецких солдат с закатанными рукавами, бравые, наглые, как они шли по нашей стране в начале войны. Для этой сцены Высоцкий написал песню «Солдаты группы "Центр"». Кроме того, он предложил в спектакль еще четыре пес­ни: «Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог...», «Звезды», «Вы­сота» и «Братские могилы». Но Любимов их не принял, понимая их непроходимость через цензурные рогатки.