Георгий Голубев - В паре с сотым Страница 55

Штабной писарь составил официальный документ о том, что Виктор Иванович Жердев погиб в бою за Советскую Родину, командир подписал - и ушло печальное известие родителям героя на Кавказ, в Ессентуки, где Виктор родился и рос.

Виктор Жердев с самого детства полюбил авиацию, занимался в авиамодельном кружке, затем поступил в аэроклуб. Ему очень нравилась мужественная, полная романтики профессия летчика.

В первые же дни войны комсомолец Виктор Жердев занял свое место в боевом строю защитников Родины.

В армии он стал коммунистом. Он показал образцы верности долгу, мужества и героизма.

...Много лет прошло с того дня, как не стало Виктора Жердева. Но у нас, его однополчан, ощущение такое, что он жив. Образ Виктора, образы других наших боевых братьев, не вернувшихся с войны, живут в нашей памяти, в наших сердцах. Бывая в Ессентуках, обязательно навещаем его родителей. Вспоминаем. Они рассказывают нам о детстве Виктора, его увлечениях. Мы - о его фронтовых делах, его боевом мастерстве, бесстрашии и героизме. На боевом счету Виктора, награжденного двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды, было 12 сбитых вражеских самолетов. И это в возрасте 25 лет! Сколько было у него еще впереди?! И была впереди Победа. Он шел к ней, он спешил! Он рвался в битву, чтобы приблизить час окончательной расплаты с фашистами...

На братском кладбище в Варшаве покоится прах отважного русского сокола. А мы тогда, в январе 1945 года, открыли счет мести за него. Наши войска неудержимой лавиной двигались к границам Германии. Освобожден Ченстохов, очищен от фашистов Радом. Наконец, вот она, под крыльями - граница рейха!

Часть VI. ДАЕШЬ БЕРЛИН!

АЭРОДРОМ НА АВТОСТРАДЕ

В январе 1945 года войска 1-го Украинского фронта, освободив от фашистов территорию Польши, продолжали наступать. Наша эскадрилья в составе восьми экипажей поднялась из района Ченстохова и взяла курс на запад.

15 часов 40 минут 25 января 1945 года. Мы пересекаем бывшую польско-германскую государственную границу, которая сейчас обозначена лентой реки, и оказываемся в воздушном пространстве фашистской Германии.

Знаю: не только я - каждый из нас с высоты птичьего полета пристально, взволнованно рассматривает сейчас землю, на которую мы идем с возмездием, куда спешим с расплатой. Нет, мы не разрушители, мы не хотим жечь и уничтожать вон те аккуратные домики, мы не намерены мстить спешащим по родным дорогам в автомобилях и на повозках людям, одураченным геббельсовской пропагандой, насмерть перепуганным женщинам, старикам и детям. Мы ищем тех, кому должны предъявить счет расплаты, - недобитого врага, который хотел сделать нас рабами.

Вскоре взору предстал населенный пункт, вблизи которого подготовлена для нас посадочная площадка. Мы уже связались по радио с руководителем полетов, совершаем круг, идем на снижение. Один за другим самолеты касаются колесами земли - той земли, с которой враг предпринял вероломное нападение на нас, земли, с которой пришла к нам война. Вот все самолеты зарулили, и летчики, покинув кабину, встают в рост на крыле, и как по команде стреляют вверх из пистолетов. Это своеобразный салют в знак того, что мы пришли в Германию, выполняя священный наказ Родины.

Настроение приподнятое, боевое. Каждый желает приблизить час разгрома фашизма, каждый знает, что это будет совсем скоро, но бои предстоят еще упорные, ожесточенные.

Вскоре мы узнали, что невдалеке от нашей площадки находится имение удравшего на запад барона. Здесь, близ небольшого городка Крайцбурга, и разместился весь летный состав нашего полка.

На новой "точке" мы подготовили полетные карты, изучили район боевых действий, характерные ориентиры для лучшей визуальной ориентировки. Технический состав подготовил материальную часть самолетов к боевым действиям.

В свободное от основных дел время мы занимались устройством, знакомились с имением. Расположились на втором этаже особняка, комнаты и залы которого были увешаны старинными картинами в золоченых рамах. В одном дз залов обнаружили родословную барона - "генеалогическое древо" с множеством имен и фамилий.

На первом этаже были кухня и залы для приема гостей и отдыха. В зале, предназначенном для торжеств, вдоль стен стояло много сервантов с различной посудой из фарфора и стекла.

Здесь и разместили столовую для летно-технического состава. Соседний зал, уставленный мягкой мебелью, отвели под-комнату отдыха.

К дому примыкала оранжерея с теплицей, дальше тянулся хозяйственный двор. В стороне протекала небольшая речушка, образуя довольно большой пруд с плотиной, на которой стояла водяная мельница.

Каждого из нас интересовало новое еще не освоенное место. Мы старались представить себе владельца имения.

Ясно было одно: Он - Один из тех, на кого опирался Гитлер, на ком держался фашизм.

А наша боевая жизнь текла своим чередом. Уже с нового аэродрома сделано несколько вылетов на боевое задание. Но весна настойчиво заявляла о себе. Земля все больше и больше оттаивала. Лишь по утрам, когда заморозки охватывали грунт, можно было хорошо взлетать, но при посадке в стороны от колес летела грязь, самолет тянуло на нос, управлять машиной становилось все труднее.

Положение с каждым днем осложнялось. Отступая, враг выводил из строя свои аэродромы, взрывал бетонированные взлетно-посадочные полосы, стремясь помешать нам вести боевую работу. Наши самолеты все реже могли действовать с грунтовых аэродромов. Количество вылетов резко снижалось. Зато гитлеровская авиация, используя оставшиеся бетонированные аэродромы, почти ежедневно, если только позволяла погода, поднималась в воздух.

Надо было срочно решать вопрос о дальнейшей боевой работе.

Летая на задание, мы с Покрышкиным не раз проходили над автострадой Бреслау - Берлин и, просматривая ее, порой снижались до бреющего полета и долго шли над блестящей серой лентой. Я и не предполагал тогда, что у Александра Ивановича уже родилась смелая идея использовать автостраду на время распутицы как... аэродром.

Как-то выдался не очень напряженный день, было произведено всего лишь несколько самолето-вылетов на разведку и прикрытие поля боя. Почти весь летный состав отдыхал - на аэродроме осталась только дежурная эскадрилья.

Стало смеркаться. Кто читал, кто играл в домино, многие писали письма домой. Время близилось к ужину. Мы почистились, умылись. Спустились вниз, на первый этаж. И вдруг я услышал чарующие звуки вальса. Кто играет? И меня, и моих товарищей это заинтересовало. Поспешили в зал. И опешили: в задумчивости сидел у пианино Андрей Труд, и пальцы его легко касались клавиатуры.