Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены Страница 55

В одном из писем к Эллен Бергман он вообще отрицал, что смотрел на других:

Да, я здесь одинок. Ты предположила, что я трачу здесь время на какую-то бабенку. Берегись. У меня есть прекрасное доказательство прямо противоположного. Получишь ответ черным по белому. Прочтешь то, что я сейчас пишу. Пишу для тебя. Я ведь люблю тебя и плевать хотел на других баб, пусть даже писаных красавиц (сейчас их тут вообще фактически не больше двух-трех, фактически крайне мало). […] Все-таки до чего же людям хреново (я не имею в виду Биргера) и до чего же хорошо мне, ведь у меня есть ты и дети. Я часто думаю о таких вещах в этом очень красивом городе, только вот населенном обломками жизней. Людьми, которые вынуждены каждый вечер здорово напиваться, чтобы не покончить с собой. Наверно, и я бы стал таким же, не будь у меня тебя, Эвы, Янне, Матса и Анны. Так что передай им огромный привет.

Сущий коктейль из алкоголя, путаных чувств, брошеного дома и вины, сдобренный изрядной дозой сентиментальности. Пожалуй, логично, что сценарий фильма “К радости”, над которым он работал, заканчивается тем, что главная героиня, чьи героические черты он заимствовал из идеального образа жены, получает смертельные ожоги, когда взрывается керосинка; наверно, он не сумел бы справиться с чувствами вины, если б по крайней мере в вымысле не позволил себе создать идеальную женщину, достоинствам которой соответствовать не мог.

Через некоторое время после возвращения с Ривьеры Ингмар Бергман явился на ужин к родителям “сияюще свежим, загорелым и на редкость элегантным в новом костюме”, и Карин Бергман поняла, “что он способен очаровывать людей”. Эллен Бергман, напротив, была “маленькая, худая, но с неимоверной энергией работала над своей хореографией. Когда она рядом, я чувствую между нами странное отчуждение, хотя вовсе этого не желаю. Но как такое преодолеть?” Слушая его радиопьесу “Фиг тебе”, смешной драматический треугольник – супружеская пара, их дочь и ее приятель, а также роковая женщина из города, – Карин Бергман думала, что там есть много чего, что необходимо принять во внимание. Однако пьеса, которую он попросил ее прочитать, поставила ее в затруднительное положение: “Почему эротические проблемы, а не что-нибудь другое?” Когда позднее тем вечером он позвонил ей, у них состоялся долгий и приятный разговор. “Иногда между нами возникает такой вот замечательный контакт. “Наряду с Эллен вы, мама, моя лучшая подруга”. Знаю, это наверняка просто каприз, и все-таки радуюсь”, – писала Карин Бергман в дневнике.

В “Волшебном фонаре” Ингмар Бергман изображает, как выглядела квартира в Гётеборге. После смерти мужа, оставившего большие долги, теща вместе с маленьким сыном переехала к ним. Они устроились в бергмановском кабинете, стена в стену со спальней Ингмара и Эллен.

Вдова часто плакала по ночам. Кроме того, у нас жила моя старшая дочь Лена, так как Эльса по-прежнему прихварывала. И в довершение всего – симпатичная, но хмурая особа, помогавшая по хозяйству. Общим числом нас было десятеро”.

Эллен Бергман надрывалась из последних сил и работать по профессии могла только от случая к случаю. Семейные сложности возрастали. “Интимная жизнь, которая была для нас спасением, прекратилась по причине скверной звукоизоляции и соседства тещи и ее маленького сына”.

Чтобы спокойно работать, Бергман перебрался в свой спартанский кабинет в театре и вечерами правил там сценарии, писал пьесы и фильмы. Он мотался туда-сюда между Гётеборгом и Стокгольмом, где жил в пансионе, в солнечной комнате с видом на сад, “в защищенном приюте”.

Предпосылки для того, чтобы при таких обстоятельствах Бергман остался в браке, были, мягко говоря, минимальны. Ему было тридцать лет, после “фиаско” с “Кризисом” его вытурили из “Свенск фильминдустри”, финансовое положение семьи пошатнулось, и они постоянно ссорились из-за денег, поскольку оба не отличались ни бережливостью, ни осторожностью, пишет он.

Дом клокотал от детского крика, сохнущих пеленок, плачущих женщин и яростных сцен ревности. Все выходы были закрыты, отсюда вынужденный обман. Эллен знала, что я лгу. Ее разъедало отчаяние, она умоляла сказать правду, но я никак не мог сказать правду, не знал уже, где она, правда.

Девятого сентября 1949 года, когда Эллен Бергман развернула “Экспрессен”, на первой полосе доминировало сообщение, что бывший солдат и ветеран войны Говард Унру хладнокровно застрелил два десятка людей в Камдене, штат Нью-Джерси, США. Шестилетний мальчик был застрелен в парикмахерском кресле. Тринадцать человек скончались, из них трое детей.

Газета сообщала также, что в Стокгольме начнется строительство нового моста Сёдербру, что некому 22-летнему финну грозил двойной срок службы по призыву, что в верховном суде рассматривается громкое дело об оскорблении чести и достоинства между министром по социальным вопросам Мёллером и лонгхольмским врачом доктором Бойе и что актриса Инга Тидблад заболела.

На восьмой странице в разделе “Знакомые знакомых” ее взгляд задержался на небольшой заметке под заголовком “На самолете”:

Большая группа лиц, направляющихся в Венецию на конгресс ПЕН-клуба, вылетела сегодня утром с аэродрома Бромма. Прежде всего можно назвать принца Вильгельма, а также книгоиздателя Калле Бьёркмана и редактора Эрика Вестберга с женой Гретой. Кроме того, там видели Ингмара Бергмана с женой, они намереваются посетить Ривьеру – Бергман пробудет в отъезде 6 или 7 недель.

Эллен Бергман действительно собиралась в Париж, но лишь через несколько дней. Причем определенно не вместе с мужем.

В Париж с Гюн Грут

Во многом ирония судьбы, что именно на съемках “К радости” летом 1949 года Бергман встретил свою новую женщину.

Журналистка Гюн Грут приехала в Хельсингборг вместе с шефом “Фильмжурнален” Гуниллой Хольгер, чтобы написать о создании очередного фильма Ингмара Бергмана. Этот журнал был шведским аналогом американского “Верайети”, и на его обложке красовались все крупные кинозвезды.

Некоторые сцены снимали в Хельсингборге, в тамошней ратуше влюбленная пара из фильма сочетается браком, как двумя годами раньше Ингмар и Эллен Бергман. Вечером съемочная дирекция пригласила всех на ужин в ресторан “Гранд-отеля”, где несколько лет назад Ингмар Бергман видел, как Эллен отплясывает на столе канкан.

Теперь же его мысли занимала журналистка. После ужина они прогулялись к морю и под влиянием минуты поцеловались в теплой и тихой ночи. Гюн Грут была “красивая, высокая спортивная девушка” с ярко-голубыми глазами, громким смехом, красивыми полными губами, открытая, гордая, цельная натура, полная женской силы, пишет Бергман в “Волшебном фонаре”. По окончании съемок они встретились в Стокгольме, поужинали в богатом традициями рыбном ресторане “Катлен” и сходили в кино. В следующие выходные поехали в Трусу, сняли номер в гостинице и встали с постели только утром в понедельник. И решили сбежать в Париж.