Рустам Мамин - Память сердца Страница 55

Конечно, это и мои родные – отец, мать, братья, сестры. Но это моя семья, это моя кровь и плоть, то, что во мне заложено по факту рождения, так сказать, генетически. А говорить сейчас хочется о других, кто так или иначе формировал меня, сталкиваясь со мной по жизни, влиял на мои вкусы, мировоззрение, нравственные критерии…

Вот вдруг мелькнул в памяти облик нашего школьного учителя физкультуры. Почему? Что дал он мне?.. Судите сами…

Как сейчас помню, слышу его поощрение: «Мамин силен, как Галкин (мой одноклассник), а Галкин – как медведь». Воспоминание это – как мгновение, как легкий мазок кистью на общем полотне. Не фраза учителя была для меня ориентиром, главное – это умение тонкого доброго человека, воспитателя, психолога найти нужный подход к ученику, раскрыть его душу, чтобы расцвела его индивидуальность. Учитель зародил во мне веру в себя, в свои силы. Что и говорить, под его влиянием я старался вовсю не только на уроках физкультуры.

Так уж повелось, что с этих ранних школьных лет, проверяя себя в разных ситуациях, я придерживался самоустановки: «А что скажет на это Николай Макарович? Что он подумает?» Старался все делать так, чтобы быть не в хвосте, а среди тех, кто умел преодолевать сложности, трудности. Он закалил мой характер, и я не мог топтаться на месте, я всегда рвался вперед, чувствовал себя нормально только в преодолении.

К пятнадцати годам у меня уже были предвоенные знаки отличия: БГСО (Будь готов к санитарной обороне), БГТО (Будь готов к труду и обороне) всех степеней, «Ворошиловский стрелок» и «взрослые» значки ГТО (Готов к труду и обороне), также всех степеней. А отсюда, вероятно, и закалка, и выносливость. И мои восемьдесят, возможно, тоже отсюда…

Помню, в июне 41-го года в нашей школе был призывной пункт. Мы с друзьями пришли провожать старших ребят. Среди многих мобилизованных я увидел и преподавателя физкультуры.

– Николай Макарович! – издалека окликнул я.

Он оглянулся. Подошел:

– Ты что здесь делаешь?

– Старших ребят провожать пришли. Вот вас увидел…

– Ну, Мамин, иди домой. Будь здоров!..

Мне показалось, что голос его был – с легкой дрожинкой, что ли? Вроде, даже не его…

– Иди! Иди домой. Придет и твой час. А сейчас иди…

Он поправил полупустой мешок на плече, улыбнулся с какой-то виноватой грустинкой и, не оборачиваясь, пошел к грузовой машине. У заднего борта двое подали ему руки, и, легко поднявшись, он исчез среди других призывников.

Я стоял, смотрел, как машина выезжает из школьного двора, и, не видя Николая Макаровича, остро почувствовал непоправимую потерю – утрату наставника. Друга, брата – как хотите. Мне было больно. Я плакал.

– Ты что?.. – недоумевали ребята.

– Николая Макаровича жалко…

Что я мог им объяснить?

Потом ремесленное училище, эвакуация. Колхоз. Вернулся в Москву, – военный завод. В 625-й школе был уже техникум какой-то. Война зачеркнула и детство, и школьные радости, безжалостно выдернула из нашей жизни любимых учителей.

Так я потерял Николая Макаровича. Это уж потом, с началом работы в кино, пошла череда встреч со знаменитыми людьми – актерами, писателями, композиторами, военачальниками, министрами, космонавтами, членами правительства. А период-то немалый – с начала шестидесятых и почти до конца века. Кто-то кардинальным образом вмешался в мою судьбу, а о ком-то хочется просто рассказать как о личности, меня поразившей, удивившей или восхитившей. Я далек от хвастливого желания перечислять имена знаменитостей, не в этом дело. Что-то вспоминается в связи с парадоксальностью ситуации, что-то само по себе, а что-то – и сам пока не могу разобраться почему…

Гений или круглый дурак

Почему я хочу рассказать этот эпизод?.. Да, учеба. Надо учиться. Правильно!.. Но дело в том, что я окончил семь классов до войны. К периоду занятий во Дворце культуры ЗИЛ прошло уже более десяти лет. Все, чему учился, осталось в 1941 году. Все основные школьные знания расплескались в ремесленном, на военном заводе, на работах в колхозе, на лесозаготовках, в бесконечных скитаниях в поисках муки и зерна на обмен последних носильных вещей.

Потом – завод «Аремкуз» на родной Кожевнической улице, посменная работа. Вечерняя школа появилась не скоро, по-моему, к пятидесятому году.

Как я осмелился пойти в школу с довоенным образованием после такого перерыва?.. Уверен, Господь Бог был удивлен, если не озадачен. Ведь ищущему хорошего и доброго, верящему ему он должен помогать! А как помочь мне? После почти десятилетнего перерыва?

И вот, наконец я ученик восьмого класса вечерней школы рабочей молодежи. Первая четверть – с Божьей помощью более-менее, скажем так, проскочила благополучно. Без оглядки.

Заканчивается вторая четверть. И тут складывается такая ситуация: до начала уроков директор школы приглашает меня в свой кабинет.

Смотрю на него с немым вопросом.

– Товагищ Мамин, вы плохо аттестованы за втогую четвегть! До конца года всего две недели, а у вас две двойки и тги тгойки! Не позогьте нас! Покиньте школу!..

– Моисей Соломонович, я работаю посменно, не всегда могу прийти вовремя в школу. Но я учу все, что задают! Я материал знаю! До конца года я все сдам! Обязательно сдам.

– Товагищ Мамин! Обещать – пгосто глупо! Пгосто очень глупо!.. Это надо быть гением или кгуглым дугаком!..

Догогой мой! Покиньте школу! По-о-кинь-те! По-оки-инь-те, пгошу вас!

Прозвенел школьный звонок!

– Вы взгослый человек. Вы меня понимаете? Дгужочек, я опаздываю на угок. Пгощайте.

Он вышел из кабинета, оставив дверь демонстративно открытой. Идти в класс на урок английского языка, когда тебя выгоняют из школы, было «пгосто глупо». И, чтобы не сочли меня нахальным, я «пгосто» не пошел; все думал, как выйти из положения «кгуглого дугака». Или хотя бы найти сносную середину между гением и дураком. А может, мостик – маленький, но прочный!..

Первый урок – английский, второй, не помню какой, третий – литература. Думаю, использую это время на повторение заданного материала. Пошел на лестницу под крышу и «взялся за ум». Звонков, по-моему, я даже не слышал. Но трель к концу второго урока уловил.

Перед началом третьего подошел к педагогу литературы:

– Ирина Владимировна, меня Моисей Соломонович, мягко сказать, пожурил…

– Пожурил?! Ну, Мамин, если бы он меня так «журил», я бы до первого этажа провалилась! «Пожурил»! Надо же! Что ты от меня-то хочешь, Мамин?

– Вызовите меня сегодня.

– У тебя там двойка? Единственная двойка по литературе на всю школу! Ну, готовься, спрошу. Мне ваш Моисей Соломонович все твердит: «Плох тот педагог, у кого ученики на двойку учатся!» Понял?! Эта двойка твоя у меня вот здесь! – она похлопала ребром ладони себе по шее.