Евгений Велихов - Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания Страница 55

Перед сном я еще успел дать интервью журналистам из ВВС, с которыми у меня была предварительная договоренность. Только задремал — звонок. Звонит пресс-секретарь Горбачёва: «Ты что наделал! Ты сорвал переговоры! Пресс-секретарь Рейгана уже побежал докладывать ему о твоем интервью! Была же договорённость: тот, кто что-то знает — молчит, а кто говорит — тот ничего не знает!» «Так я ничего и не знаю, чего ты волнуешься?» — отвечаю я и ложусь спать. Дело, как говорится, сделано. Ну а на самом деле у меня школа Средмашевская, я ничего за свою жизнь лишнего не сказал и был спокоен. Только закрыл глаза, стук в дверь. Открываю — за дверью телевидение, стрекочут камеры. «Что Вы сказали, какую дали утечку?» «Ничего, — говорю, — не сказал, и утечки у меня нет!» Захлопнул дверь и с надеждой хоть немного выспаться лег в кровать.

К ужину проснулся, мне говорят: «А Арбатов-то как расстроился!» «Почему?» — спрашиваю я. «Не он первый дал утечку…» — слышу в ответ. За ужином М. С. Горбачёв подтвердил отсутствие увязки между переговорами по ракетам средней дальности и СОИ (стратегической оборонной инициативой). Как раз об этом я успел сказать журналистам ВВС, но в суматохе внимания на мои слова никто не обратил. К сожалению, потом кто-то уговорил М. С. Горбачёва изменить своё решение об отсутствии увязки, из-за чего произошла задержка с заключением договора по ракетам средней дальности на целых полгода. В результате переговоры по стратегическим вооружениям проходили в то время, когда Р. Рейган уже «влип» в скандал Иран-Контра и уже не мог эффективно управлять процессом, особенно в Конгрессе. Поэтому довольно долго договор по стратегическим вооружениям не подписывался, что плохо повлияло на наши отношения с США.

Когда Договор РСД был доработан, я отправился с М. С. Горбачёвым на саммит в Вашингтон, где должно было состояться его подписание. Процедура была величественная, но на приём я опаздывал. Бегу по подвалу Белого дома, здоровенный охранник, встретившийся мне на пути, говорит: «Не спешите, господин Ван Клиберн, без Вас не начнут». «В том-то и дело, что начнут, я не только не Ван Клиберн, мне вообще медведь на ухо наступил». Слава Богу, успел. Вошёл в зал, когда все запели «Подмосковные вечера», и понял, что не только мне медведь на ухо наступил… Рейган выступил со своим известным заявлением «Доверяй, но проверяй». После концерта начались танцы, я оказался без партнерши. Конгрессмен Т. Стивенс от Аляски познакомил меня со своей супругой и заявил: «Танцуй, у нас так принято». Мадам Стивенс оказалась очаровательной дамой, и я получил от танцев большое удовольствие. Правда, не знаю, испытывала ли она то же самое: я ведь не только не Ван Клиберн, но и совсем не Петипа…

Я познакомился и с предшественником Т. Стивенса, бывшим губернатором Аляски, и с министром внутренних дел в правительстве Р. Никсона У. Хиккелем — человеком-легендой, приехавшим на Аляску с 50 долларами в кармане и превратившем бывшую колонию США в процветающий штат с замечательными достижениями в социальной области. Он обеспечил развитие как гражданского общества, так и процветание местного населения; организовал Институт Севера и сотрудничество с северными народами России. После создания Общественной палаты я несколько раз приглашал его на заседание клуба Палаты, чтобы он рассказал историю хозяйственного и социального развития Аляски как урок для России. Не знаю, пойдёт ли учение впрок.

Губернатор У. Хиккель пригласил меня на Аляску в Анкоридж покататься на горных лыжах. Гора около Анкориджа отличная, но снег очень мокрый и туман густой. Тёплый влажный воздух приходит с юга и застревает в горах. Мы с женой остановились в прекрасном японском отеле «Принц». Лифт из отеля поднимает прямо на склон. Взяв машину напрокат, я спросил у нового приятеля: «Как тут с кражами?» «Что ты, — ответил он, — никому это и в голову не придёт, отсюда никуда не убежишь». Я поверил, не очень аккуратно поставил машину около отеля и пошёл спать. Утром решил ее переставить и очень вовремя, так как за ней уже приехал эвакуатор. В отеле спрашиваю: «Почему они так быстро здесь оказались?» «Это мы им сообщаем — хороший заработок!»

На горе шли соревнования инвалидов. В полном составе прибыло семейство Кеннеди и Арнольд Шварценеггер. Вид у него вблизи довольно своеобразный, да и роста он невысокого. Шварценеггер приехал на настоящем «Хаммере-1». Я это заприметил и, в конце концов, купил в Америке (с рук) такой же для деревни.

Меня пригласили слетать на самый север Аляски в Барроуз, на бывшую военную базу, сейчас прекрасно оборудованную лабораторию института. Там ветрено и холодно. На всякий случай все местные жители привязывают сани на багажник специально оборудованной машины. Мэр тоже имеет серебристый «Хаммер-1». «Ну как?» — спрашиваю чукчу-мэра о машине. «Хорошо, — говорит, — только ездить на ней нельзя: холодно и в снег проваливается». В поселке хорошая школа, интернат и библиотека. На его окраине, у помойной ямы, можно увидеть белых медведей, которые приходят сюда подкрепиться. Их любят снимать японцы-туристы. Передавали, что одного медведи съели…

Я продолжал свою гражданскую деятельность, связанную с переговорами по ограничению вооружений. Развивая идею военной гласности, наш Фонд организовал поездку группы американских конгрессменов и общественных деятелей по так называемым «критическим точкам наших разногласий». Группу, в которую входили Франк фон Хиппель (Президент Федерации американских учёных), Том Кохрейн (Совет по защите природных ресурсов), Энтони Батиста (Комитет по вооружениям Конгресса), возглавлял Том Дауни. С ним мы обсуждали многие совместные инициативы по контролю над вооружениями, в частности, уникальную договорённость между демократическим Конгрессом и СССР — советский мораторий на вывод оружия в космос и противоспутниковые системы и ответное решение Конгресса не финансировать подобную активность в США. Этот неофициальный договор действует практически до сих пор, хотя неоднократные попытки с советской стороны легализовать его не удавались ни в те времена, ни сейчас. В эту группу входил и Б. Клинтон. Когда он приехал в Москву уже как Президент, и Том Пикеринг представлял его общественности в Спасо-Хаузе, Билл увидел одно знакомое лицо — моё — и радостно воскликнул: «Евгений, помнишь меня?» Я, конечно, сделал вид, что помню, однако я вообще плохо запоминаю новые лица, и он, по-видимому, был не очень активен в группе Т. Дауни.

Наше путешествие началось с посещения ракетоносца «Слава» на Черноморском флоте. На нём мы поставили с американскими коллегами уникальный эксперимент — снятие с реальной ядерной боеголовки изотопного «отпечатка пальцев». Необходимость такой демонстрации была связана с проблемой проверки возможного договора об ограничении размещения ядерного оружия на военных судах. Американские военные категорически были и продолжают быть против такой физической инспекции, мы искали технические средства. Были среди нас и авантюристы вроде академика В. Л. Барсукова, у которого на этой почве появились серьёзные разногласия с Р. З. Сагдеевым. Наш эксперимент был сделан грамотно, но, к сожалению, в дальнейшем ни американские, ни наши военные не соглашались на продолжение сотрудничества. По этому поводу мы встречались и с Джеком Метлоком, когда он уже был послом, и с Полем Ницше в Вашингтоне. В своей очень обстоятельной книге он вспоминает, как я пришёл к нему с сотрудниками посольства. Сотрудников я не помню, однако в памяти остались два мрачных джентльмена, которые сидели рядом с П. Ницше и молчали. При этом сам Поль только задавал вопросы. Так что и сегодня эта проблема станет серьёзным камнем преткновения, когда (если) начнётся реальное обсуждение сокращения и ликвидации ядерного оружия. Как писал А. А. Фет: