Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 2 Страница 55

Я за долгую свою жизнь и работу убедился, что это — правило. И те исключения, которые изредка попадались, только подтверждали это правило. Вот у меня один знакомый сделал предложение замужней женщине, они поженились и сейчас хорошо живут. Вроде бы она, в данном случае, нарушила правило. Но на деле-то произошло следующее: она не разводилась! Она просто в собственной семье поменяла мужа. Произвела смену и все. Семья не рушилась. Она и детям объявила, что папа теперь будет тот, а не этот. И дети это приняли. Не было развода, по существу-то…

Дело в том, что в жизни полно таких простых истин и законов, если внимательно наблюдать. Я считаю, что знание этих законов и применение их, это компоненты мудрости.

В: Вы можете определить, что такое жизненная мудрость?

А.П.: Ну, знаешь, это как с термином «справедливость». Все могут определить, какой поступок справедливый, а какой несправедливый, но что такое сама справедливость не знает никто. Хорошо, попробую сказать о мудрости так, как я ее понимаю: мудрость — это очень внимательное отношение к феноменологии и разбирательство в ней. Не в том смысле, как говорят психологи, — здесь и сейчас, — вот, мол, я настроился, почти медитирую, значит я здесь и сейчас. Причем и здесь и сейчас и еще хрен знает где, — мол, мудрый я! То есть для них мудрость, это что-то типа позы Будды. На самом деле, мудрость это внимательное и уважительное отношение к тому, что происходит. И внутри, и вовне. И это еще внимательное отношение также к тому, что до того происходило. Это, безусловно, смирение. То есть отсутствие возмущающих движений внутри тебя самого и отсутствие страха перед внешними движениями. Но, прежде всего, внимательность. Внимательность в самом широком смысле. Компонентами мудрости могут быть и чувство меры и применение опыта, но все это вытекает из той же самой внимательности. Да, вот еще такой важный компонент: сила, но та сила, которая не до того, а после.

В: Это как?

А.П.: Ну, вот если я исхожу из представления о том, что я сильный, то наверняка я какую-нибудь херню сделаю. Если же я готов быть слабым, то оказывается, что я сильный потом. Очень часто глядишь на то, что ты в жизни сделал, и думаешь: «О, бля, какой хитрый!» Задним числом твои действия кажутся такими прямолинейными, мощными и так далее. В общем, оглядываешься назад, — шел почти без зигзагов. Ты там предупредил, здесь что надо сказал, там подставил, тут приспособил… Вот прямо сволочь какая-то! Все правильно сделал! А ведь если ты вспоминаешь, как все это делалось… Это же были моменты максимальных сомнений, смятений, напряжений. Вот если бы ты все эти смятения и напряжения через себя не пропустил, а защитился бы от них, то не было бы этого прямолинейного хода…

Ну, вот о том, что такое мудрость… Я постарался тебе не концепцию выдать, а собственные ощущения.

И, знаешь, есть, все-таки, еще один момент. Быть мудрым, это значит… Ну, вот как в анекдоте: Сократ говорил, что, чем больше я узнаю, тем больше я понимаю, что ничего не знаю. А его ученики говорят: «А мы не знаем и этого!»… То есть мудрость связана с таким серьезным качеством, как понимание того, чего ты не набрался, чего ты не умеешь. Понимание, что все твои знания и умения, это бесконечно малая величина по отношению к тому, что существует в мире. А, с другой стороны, если в тебе есть смирение, то ты часть этого мира и часть его силы у тебя. И части этой силы хватает выше головы.

И еще: мудрость, — это понимание того, насколько ты малая частица этого мира, а, с другой стороны, понимание того, что ничего случайного в этом мире, в человеческой жизни не бывает. Я говорю не о предопределенности, — это блуждание не в тех терминах… А дело в том, что в том «плоском» мире, в котором мы живем, у нас есть представление о нем, как об очень стохастичном и непредсказуемом. А реальный «объемный» мир не таков. В нем сюжетности, — не детерминированности, а именно сюжетности, — гораздо больше. Я не хочу влезать в область эзотерики и рассуждений о «высшем». Почему? Это предмет особого разговора. На мой взгляд, весь так называемый «высший» мир — это ни в коем случае не предмет для исследования, овладения, технологии. Я не сторонник всех этих близких к оккультным процедур, то есть, превращение общения с «высшим» в некоторую технологию. Я встречал многих людей, которые говорили, что мол, все это тоже нормально, — есть технологии и все такое… Но у меня для всех таких процедур есть такая метафора: это как воровать яблоки. Я этого сада не сажал и не мне с него урожай собирать. Так что когда рядом со мной появляется человек, который говорит, что мы вот тут научились «яблочки извлекать», это, мол, такой технологический процесс, тут у нас фомка и лестница, — я тогда спрашиваю: «Ребята, а нет ли у вас ощущения, что вы немножко не то делаете?», — «А что, — отвечают, — раз мы это можем, значит нам это дано…» А для меня это выглядит даже не как бандитская, а как воровская позиция.

Я в своей работе зачастую вижу сразу: вот с этим клиентом я могу работать здесь и сейчас, то есть мне совсем не надо обращаться к Господу Богу и иже с ним. Причем иногда в процессе работы я обращаюсь к Богу, к религиозным понятиям, но это только в интересах клиента и исходя из обыденных представлений о роли религии, «высшего» и так далее. Это технологично, но технологично в рамках нормального, объемного существования здорового человека, который должен быть и религиозным тоже. Конкретный пример: с одним парнишкой мы обсуждали его умершего отца. У паренька была на отца серьезная обида, — тот в чем-то его затоптал, в чем-то не дал самостоятельности… Собрали мы на него целый психологический кондуит: и то он не так сделал и это… Я чувствую, что этим сеанс кончать нельзя. И я прошу этого паренька: «Ты сходи в церковь и поставь свечку за упокой души батьки». Если бы я этого не сделал, я бы способствовал, скорее, невротизации личности, чем ее гармонизации. Человек, подвергая отца критике, отторгал свое собственное. Я не считаю, что я тут вмешался в «высшие» сферы. Есть, наоборот, ситуации, когда я вижу, что мне с клиентом одному не отработать. Недавно был такой случай. Работал я с одним молодым человеком. И вот как-то попросил я его написать родословную. Почему попросил? Вижу, — у него «темное» лицо. Я не могу сказать, что я, мол, — видящий. Хотя, говорят про меня такое, ну да хрен с ним… Я понятие «вижу» использую, как некий аналог интуиции. И вот я вижу, что с этим молодым человеком мне не справиться. Попросил его родословную расписать. А там по обоим линиям все женщины умерли достаточно рано, причем не своей смертью… Попросил я этого парня посидеть ночью и посмотреть на свечку, пока она не сгорит. Я посмотрел на то, что осталось от свечки. А там — очень похоже на сердце, а над ним сидит паук, причем паук намного больше, чем сердце. И чувствую я, что мне в это дело лезть не следует. И не потому не следует, что там что-то «высшее», а потому что «не уверен — не обгоняй»! Тогда я парня послал к знакомой ясновидящей. Она его поводила по святым местам и все такое, тогда уже у него вся эта «темнота» снялась. Можно было дальше работать уже по конкретному поводу.