Http://horoshoe.info - Счастье потерянной жизни Страница 55

Осенью Петр Никитович обыкновенно заготовлял для семьи на зиму все необходимое: топливо, продукты, обувь, одежду, а с первым снегом, помолившись, прощался с ней и церковью, на три-четыре месяца уезжая по далеким общинам с целью благовестия Евангелия. Последний раз Владыкин совершил миссионерскую поездку с братом Арсентием. Духовно молодой брат вначале возрастал на радость верующим и во славу Божью, но все чаще его стали окружать сватушки да вдовушки. Братья не пресекли этого своевременно, не придали тому особого значения. Для молодого же брата, желавшего видеть во всем чистоту и святость, это было неожиданно и пагубно. Так вот и засватали "сватушки" брата и ожесточилось его сердце. Открыв все Петру Никитовичу, Арсентий покинул общину навсегда. После того Петр Никитович собирал пожилых сестер и строго обличал их за пагубное сватовство, но Арсентия вернуть не удалось.

Дочурка Владыкиных довольно скоро окрепла, шепелявила первые словечки и, как говорят, сошла с рук, то есть ковыляла своими ножками, доставляя радость семье.

В зиму 1929 года Петру Никитовичу выехать на служение не пришлось, осенью на него неожиданно не выдали продовольственной карточки. Это сразу стало ощутимо в семье, так как кроме кооперации купить продукты было негде. А на базаре все стоило неимоверно дорого. Выяснилось, что как проповедник баптистской общины он был лишен избирательных прав (лишенец). Вначале считали, что этим все ограничится, на деле же оказалось, что он и его семья лишены и средств к существованию. Чтобы компенсировать ущерб, пришлось усиленно заниматься сапожной работой. Конечно, Бог был к ним милостив, и семья голодной не была, но скорби усиливались все больше и больше.

Однажды, проходя мимо знакомой церкви на территории местного монастыря, Павлушка вздрогнул от увиденного им зрелища. У запертых железных ворот церкви с ружьем на плече стояла пожилая женщина. Сквозь решетки церковных окон на него смотрели арестованные, а внутри церкви слышались не утихающие крики и плач женщин и детей. Кто-то громко просил кусок хлеба, другие просили воды. У Павлика сердце сжалось от боли. Он взглянул на женщину с ружьем и, вспомнив рябого Сергея за тюремной решеткой, спросил просто, по-детски:

- Тетенька, кто там? Можно, я принесу им хлеба. - Он даже забыл в эту минуту, что хлеба в их семье уже давно не ели вдоволь,

- Враги это, нельзя! Убирайся прочь! - грубо ответила ему тетка с ружьем.

- И дети враги? - изумленно проговорил Павлик.

- Убирайся прочь, говорю! Ишь какой грамотный, вот брошу тебя туда, узнаешь!

Павел недоверчиво попятился от страшной тетки и на всякий случай остановился подальше. Долго он еще смотрел то на окна, то на женщину с ружьем. Крики в церкви раздавались все сильнее. Тогда Павел решил обойти церковь и посмотреть, нет ли другой двери, где не стоял бы сторож. Таковой не нашлось, но окна на другой стороне церкви были ниже. Если бы он мог встать на что-либо, то можно было бы дотянуться до решеток.

На небольшом расстоянии от церкви стояла у ворот дома кучка людей, в руках у которых были узелки и бутылки с молоком. Павлик подошел ближе к окну и, разглядев за стальными прутьями лицо женщины, спросил:

- За что вас?

Женщина с ребенком ответила ему:

- Не спрашивай, сынок, потом поймешь, лучше передай вон от бабушки узелок. Видишь, как кричит ребенок, Бог тебя не оставит.

Павлушка подбежал к указанной женщиной бабушке, выхватил у нее узелок и попросил рядом с ней стоящего пожилого мужчину:

- Дядя, подсади меня!

Мужчина, вначале робко оглянувшись, решился:

- Ну, пойдем скорей!

Подойдя к окну, он быстро помог Павлику взобраться к себе на плечи, и тот один за другим стал сквозь решетки передавать узелки от родственников арестованных. Павлик едва успевал передавать протянутое, как подносили другие. Все новые люди подбегали к ним и, тихо называя имя запертого в церкви родственника, умоляюще протягивали узелки с хлебом. Павлик проворно передал в окно все. Оттуда послышались возгласы благодарности: "Дай Бог тебе здоровья! Спаси тебя Христос! Бог тебя не забудет!"

Он едва успел спрыгнуть и отбежать вместе с пожилым мужчиной к углу улицы, как из-за церкви показалась тетка с ружьем. Вероятно, она догадалась о происшедшей передаче узникам, так как, поглядев на Павлушку, погрозила ему.

Счастливый и довольный, Павел прибежал домой с сознанием, что послужил несчастным людям.

Отец пришел домой ночью. Ожидая его, ужинать не садились. Днем за ним приезжали из ГПУ и увезли с собой. Луша ходила по дому сама не своя, в страшной тревоге за мужа. Наконец Петр Никитович пришел и стал рассказывать:

- Ну, завели меня, посадили за стол. Какой-то начальник, весь в кожаном, стал со мною так вежливо разговаривать. Вначале расспросил откуда я, из какого сословия, где и как уверовал, какая семья, потом про церковь. Тут-то я и остановился: - Нет, начальник, про церковь мы с тобой говорить не будем.

- Почему? - удивился он.

- Потому что ты не архиерей, а я не протодьякон, чтобы исповедоваться перед тобой про церковные дела, - ответил я ему.

- Молодец! Ты, видно, Петр Никитович, честный человек, а нам только такие и нужны, поэтому мы и будем с тобою говорить на откровенность, - похвалил меня начальник.

- Христиане должны быть честными, уважаемый начальник, - ответил я ему.

- Вот такое дело, Петр Никитович, как ты и сам, наверное, знаешь, сейчас к нам приезжает отовсюду много всяких шпионов. Нам стало известно, что они пролезают и в ваши общины. А хорошо ли, если к вам кто из них пролезет? - объясняет он мне.

- Сохрани Господь! Иуда-то никому не нужен, ни нам, ни вам, - ответил я ему.

- Вот-вот, ты правильно и хорошо это понимаешь. Поэтому давай мы с тобой договоримся честно и попросту, как кто из приезжих у вас появится, ты меня немедленно предупреждаешь, согласен? - спросил он.

- Как не согласиться, ведь это страшное дело - шпион, кому он нужен? - ответил я ему.

Тут он засуетился, достал из стола какой-то лист бумаги, заполнил его и подал мне, чтобы я подписал.

- А что это такое? - спросил я его.

- Да это так, тут ничего особенного нет. Вот о чем мы договорились, ты и подтверждаешь это подписью. Подписывай, не бойся, - пояснил он и сунул мне ручку.

- Э-э, нет, начальник, что ж это такое? Все время доверяли друг другу, а здесь и доверие кончилось? Верить, так верить слову, подпись здесь совсем не нужна. Ведь ты же сам сказал: "Вижу, что ты честный человек". Честные подписки не дают, начальник; вот тебе твоя ручка, - ответил я ему. Он так и подскочил.

- Так вот ты какой?! А прикидываешься простачком!