Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений Страница 55

«Милая девочка! Радость моя…»

Милая девочка!.. Радость моя!..Я как и ты в темноте ожиданья,Вместе с тобою мечтаю и яО предстоящей минуте свиданья.

Оба томимся мы, оба грустны,Лишь друг от друга крылатые вестиНам утешенье, но солнце весныНас приласкает не порознь, а вместе.

Будет прекрасен и сладок вдвойнеЧас нашей близости после разлуки;Ты улыбнешься и на-плечи мнеВскинешь полуобнаженные руки.

И у вскипающей крови в плену,Стиснув порывисто тело хмельное,Я, моя девочка, жадно прильнуК нежным губам твоим, жгучим от зноя.

A. А. Альвингу («Алексеевич Арсений…»)

Алексеевич Арсений,Вам на «Наденьку» в ответОтдает без опасенийКнигу лирики поэт.

Пусть как свежим дуновеньемВ эти дни стихов для масс,Неказенным вдохновеньемОпахнет «Прохлада» Вас.

«Был вечер как вечер… Закат – как закат…»

Был вечер как вечер… Закат – как закат…Смеркалось, а я в золотой лихорадкеНавстречу потемкам, почти наугад,Пером расторопным скользил по тетрадке.

Горячая мысль начинала кипеть,Я был под напором девятого вала,Рука не могла за строкою поспетьИ рифма оформиться не успевала.

В такие минуты мы только горим,До низменной жизни какое нам дело!..Но Муза промолвила: «Поговорим»…И с легким укором в глаза поглядела.

Я резким движеньем перо отшвырнул,Досада во мне с любопытством боролась,Я голову поднял, глубоко вздохнулИ слушал знакомый взволнованный голос.

Он нервно вибрировал, нежно звеня,Он креп и слабел, словно ветер, в движеньи:– «Для женщины ты забываешь меня,Ты, клявшийся мне в неизменном служеньи!

В тот вечер – ты помнишь? – с тобой я была,Тебя эта девочка сразу пленила;Она улыбнулась, плечом повелаИ этим с дороги меня отстранила.

Пусть глаз ее просинь ясней синевыИ грация не переходит в жеманство,Ты знаешь, что женское сердце – увы! —Является символом непостоянства.

Сегодня она безраздельно твоя,А завтра, быть может, отдастся другому;Так созданы женщины, друг мой, а яОстанусь верна своему дорогому.

Я буду твоею рабой и судьбой,Я лаской тебя окружать не устану,Я даже на гибель пойду за тобойИ вместе с тобою дышать перестану.

Ты был от меня вдохновеньем согрет,Ты чувствовал свежесть лирической дрожи,Ты сам убедился, что творческий бредЛюбовного бреда острей и дороже.

Зачем же ты слишком увлекся игрой?Зачем по капризу соперницы милойИз первой любимой я стала второй,К которой приходят с растраченной силой?!.

Она замолчала… Погасла заря…В соседней квартире шумели невнятно,И на стену с улицы от фонаряЛожились косые дрожащие пятна.

Мне сердце сдавило тоскою хмельной,Я мыслить не смел о своем оправданьи,А Муза, как совесть моя, предо мнойСтояла в отчаяньи и в ожиданьи.

Я вымолвил только: «Прости…» и затих,Но теплые руки мне шею обвили,И знойные губы коснулись моихИ творческим жаром меня оживили.

Я лампу зажег и шарахнулась мгла,И вновь торопливо скользя по тетрадкеРука за строкою поспеть не моглаИ нежилась кровь в золотой лихорадке…

М. И. Гиттерману («Михаил Гиттерман…»)

Надпись на книге

Михаил Гиттерман,В поэтическом ражеЯ не прячусь в туманИ в сплошные миражи.

Я не груб, не речист,Не взъерошен как ельник,Ибо я – акмеист,А не стихобездельник!

B. В. Вольтман («Ах, мимо дровяного склада…»)

Ах, мимо дровяного складаИ чайной с запахом котлет,Плыви, плыви, моя прохлада,За пылким Чачиковым вслед,

Чей шаг стремителен и гулок,Кто страшен в качестве врага,Туда, в Уланский переулок,Где раздевают донага.

Где от отечественных бошей —О, возмущенье, о, скандал! —Тарловский Марк поэт хорошийЕдва-едва не пострадал.

И там, во имя дружбы старой,Дыханьем липовых ветвейТы над Васильевной ВарваройУспокоительно провей.

«Милая, та ночь, когда мы будем…»

Милая, та ночь, когда мы будемВместе вновь, не склонит нас ко сну,Я прижмусь к твоим горячим грудямИ к губам пылающим прильну.

И в очаровательном томленьи,Ощутимой близостью дразня,Ты, моя желанная, колениРазомкнешь покорно для меня.

М. И. Гиттерману («Скажу я Вам, пятная лист…»)

В альбом

Скажу я Вам, пятная лист: —С Берлинским мы не коммунисты,Но все-таки мы оба «исты»:Он – шахматист, я – акмеист!

C. А. Минаевой («Ты очень любишь лошадей…»)

Надпись на открытке

Ты очень любишь лошадей,Так пусть ни валко и ни шаткоОт разных теток и дядейУмчит тебя сия лошадка.

А главный дядя СадовскойБорис, увидев дно бокала,Махнет в отчаяньи рукойИ мрачно молвит: «Ускакала!..»

С. А. Минаевой («Не сердись, моя Сонюра…»)