Фаддей Беллинсгаузен - Открытие Антарктиды Страница 56

Барометр около сего времени опустился до 28 дюймов, причем должно заметить, что из трех барометров Доллонда, на шлюпе моем находившихся, два, по черезвычайному колебанию ртути, совсем были бесполезны, а третий также мало приносил пользы, потому что никогда не был предвозвестником наступающей бури или ясной погоды, а обыкновенно понижался или возвышался несколько часов после.

Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм при черезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую обыкновенно мы имели, стоя в тихий ветер на якоре, т. е. по два дюйма в сутки, нисколько не прибавлялась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая, без сомнения, главнейшая причина расслабления членов у судов), можно судить по великому множеству морской травы, коей гальюн наш при рассвете был наполнен, и вероятно, что при всяком ударении носом трава попадала через поручни, а не снизу, ибо нижняя часть гальюна так хорошо заделана решеткой, что не выбило ни одной перекладины.

При всем том качка была плавная и бушприт изредка воды касался, тогда как мне известно, что многие большие суда теряли бушприты свои от волнения, которое, так сказать, смывало оные. Сие доказывает некоторым образом, что шлюп «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей, имел еще качества доброго морского судна. Один недостаток, и притом довольно важный, который чувствовали мы в продолжение всего похода, был тот, что шлюп весьма худо слушался руля, а причиной сему излишняя полнота в кормовой подводной части.

В 8 часов утра казалось, что шторм начал уменьшаться; через час уже ветер довольно приметно стихал; тогда, поставя рифленые марсели и фок, по сильному боковому волнению мы спустились на OtN. При всех стараниях наших в содержании людей как можно суше, от холодной и мокрой погоды, после шторма, показались у некоторых простудные лихорадки и ревматизмы. Сие побудило меня, кроме обыкновенной полуденной порции водки в полдень и слабого пунша с сахаром и лимонным соком, приказать дать им еще порцию водки за завтраком. Последствия доказали, что прибавление сие много способствовало сохранению здоровья служителей.

В полдень мы находились на широте 55°35', долготе 100°38' восточной. Около 6 часов вечера ветер отошел в NtO и начал крепчать; по сему же направлению скоро бегущие облака предвозвещали приближение шторма, которого, судя по барометру, мы не ожидали, но, как выше упомянуто, что к барометру мы не могли иметь доверия, то я приказал закрепить фор-марсель и крюйсель и остался под грот-марселем и рифлеными триселями.

10 марта. Ветер в продолжение ночи дул весьма сильный, с жестокими порывами, и к 6 часам утра следующего дня превратился опять в шторм и принудил нас закрепить грот-марсель. К полудню начал стихать, показалось солнце, и пасмурность прочистилась; однако ж волнение было черезвычайно великое. Я не помню, чтобы мне случалось когда-либо видеть такое большое и такой черезмерной высоты волнение. Казалось, что при погружении судна с волны вниз хребты высоких гор окружали нас со всех сторон; по наблюдению, мы находились на широте 56°04', долготе 103°30' восточной. Вскоре после полудня с марса увидели ледяной остров к SO. Я полагал, не далее шести миль, но сильное волнение не позволяло видеть оного со шканцев.

Можно сказать, что великое счастье сопутствовало нам в продолжение сих бурь, ибо мы не встретили ни одной из ледяных громад, которые могли быть для нас бедственны, а теперь упомянутый остров показался уже тогда, когда равноденственных ветров, дувших с великой свирепостью, сила уменьшилась. Шлюп «Восток», по моему мнению, был в опаснейшем положении, ибо, ежели капитан Беллинсгаузен находился тремя градусами нас южнее, вероятно, он мог встретить льды, о коих я не один раз вспоминал с чувством великого беспокойства.

11 марта. 11-го была сильная зыбь от N, но ровный умеренный ветер и ясная погода, с которой, можно сказать, и все больные наши выздоровели. В 7 часов утра на широте 56°11', долготе 104°04' восточной, склонение компаса по нескольким азимутам найдено 37°26' западное. Вскоре ветер начал отходить к NW, и я приказал держать на NOtO, чтобы вознаградить потерянное направление от прошедших штормов, в продолжение коих невольные курсы удалили нас к югу почти на градус более, нежели я желал. Сегодня восстановился на шлюпе тот чистый воздух, которым наслаждались в продолжение почти всего плавания нашего от Кронштадта. Камельки в палубах были затоплены, и все служительское платье и постели проветрены и просушены. Ночью находили частые шквалы, сопровождаемые градом, потом небо опять прочищалось и было совершенно безоблачно. Южное сияние показывалось три раза в великом блеске.

Со времени разлучения нашего со шлюпом «Восток» я старался по возможности подражать благоразумному правилу капитана Флиндерса, т. е. чтобы никакая встреча не уходила из виду, он поставил себе правилом пройти в ночное время не более сорока миль, дабы вечерние пределы зрения впереди судна могли видны быть поутру позади; но как мне предстояло еще довольно продолжительное плавание, то правило сие иногда нарушалось в ясные лунные ночи, когда горизонт в ночную трубу простирался также не менее 10 миль. Ежели бы и встретился на пути нашем какой-либо берег, который, без сомнения, на широтах сих должен быть высокий, мы бы усмотрели оный и в дальнейшем расстоянии.

12 марта. Следующего дня до полудни ветер дул от NW с сильными шквалами и весьма крупным градом, во время коего любопытно было смотреть, как голубые бурные птицы укрывались от оного между волн. В полдень ветер сделался тише и небо совершенно прояснилось; по наблюдению, мы находились на широте 55°13' южной, долготе 108°48' восточной, а пополудни на широте 56°03', долготе 109°33'; склонение магнитной стрелки, по взятым азимутам, найдено 31°16' западное.

13 марта. 13-го при равном северном ветре я держал на ON под всеми парусами. В 7 часов утра на широте 54°49', долготе 113°07' восточной склонение магнитной стрелки было 27°49' западное. Около того же времени мы видели много носимой по волнам травы и двух нырков, совершенно похожих на тех, какие показывались в виду острова Георгия. Хотя таковые признаки и подавали причину думать, что мы находились на недальнем расстоянии от берега, но в которой стороне искать оного, решить было весьма трудно, а потому я продолжал идти тем же курсом; мы опять видели ныряющих птиц и много травы каменного перелома[116]. Я не сомневался, что вблизи нас были какие-либо голые острова, ибо ныряющие бурные птицы, сколько случалось нам видеть в продолжение плавания нашего, никогда далеко от берега не отлетают[117].