Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков Страница 56

Как правило, выявленные мной архивные данные о личности Штефаника – это вкрапления в картину общего развития чешского и словацкого национального (а затем легионерского) движения в России. Поэтому нельзя было не привести также характеристики общего состояния дел по организации и борьбе чешско-словацких политических структур в России и легионерской борьбы в колчаковской Сибири.

Из сути многих проанализированных архивных документов следует, что, по большому счету, усилия Штефаника в ходе его миссии в России в разгар Первой мировой войны, как представителя парижского Чехо-Словацкого Национального Совета (не забудем – Штефаник прибыл в первую очередь как французский военный эмиссар), были, в конечном счете, направлены на ослабление геополитического влияния России в Средней Европе.

Видимо, к тому времени М.Р. Штефаник, как никто другой из словацких политических деятелей, осознал, что лишь в тандеме с чехами в сложившихся в Европе геополитических условиях могла быть достигнута независимость (пусть на первых порах и неполная) словацких земель.

Сам Штефаник уже несколько позже, будучи в США[295] с той же целью – набор добровольцев в чехо-словацкий корпус во Франции, достаточно упрощенно подходил к трактовке национального вопроса. Он подчеркивал перед аудиторией, что чехи – это собственно словаки, живущие в Чешских землях, а словаки – это чехи, живущие в Словакии. Может быть, тогда на него оказала влияние американская теория и практика «плавильного тигля» разных народов в один.

О плюрализме взглядов живущих в России словаков на проблему предстоящих путей решения словацкого государственного устройства и его различных вариантов после миссии Штефаника говорить затруднительно. Исторические источники же подтверждают, что этот плюрализм был присущ словакам. Так, один из активных деятелей существовавшего в России Cловацко-русского общества памяти Л. Штура В. Дакснер в начале 1916 г. не усматривал «при объективном подходе никакой опасности в нашем присоединении к России, как нет этой опасности и в присоединении к чехам»[296].

Энергичного, предприимчивого и бесстрашного М.Р. Штефаника нынешним языком можно было бы назвать министром по чрезвычайным ситуациям. И доставшийся ему позже пост военного министра (в новой Чехословацкой республике, с октября 1918 г.) сохранял прежнее значение ответственного по чрезвычайным делам, подтверждением чего была его командировка к чешско-словацким легионерам в Сибирь в 1918–1919 гг., о чем будет сказано далее.

В разгар же Первой мировой войны, в условиях, когда давно назревший приезд в Россию Т.Г. Масарика вплоть до революции не мог произойти, именно Штефаник стал главным проводником программной линии Масарика и Парижского Чешско-Словацкого Национального Совета. Поэтому необходимо сосредоточиться на тех местах оперативной информации царской власти (различных ее ветвей), которые содержат упоминания о Штефанике, тогда полковнике французской армии, как видном деятеле своего времени. При этом, разумеется, в одной работе нельзя претендовать на всю полноту воспроизведения «штефаникиады» по архивохранилищам России.

Мало кому теперь известно, что начало такой документальной «штефаникиаде» положила еще при его жизни сохранившаяся и хранящаяся в Праге рукописная хроника чешско-словацких легионеров (причем писавших ее по горячим следам рассматриваемых событий), которые, например, скрупулезно зафиксировали чуть ли не каждое выступление перед ними своего командира и кумира М.Р. Штефаника в Сибири. Такие мемуары выходили в 1920-1930-х гг. в Чехословацкой республике уже после трагической гибели Штефаника.

Сразу после прибытия в Россию Штефаник смог произвести на руководство дипканцелярии Ставки и МИД самое благоприятное впечатление. Так, в послании начальника дипканцелярии Ставки Базили в МИД А. Нератову от 2 августа 1916 г. подчеркивалось: «В середине августа (1916 г. – Е.Ф) в Ставку прибыл поручик французской службы родом чех (?! – Е.Ф.) Штефаник. Как на генерала Алексеева (начальника штаба Верховного главнокомандующего. – Е.Ф.), так и на меня Штефаник произвел впечатление толкового и умного человека»[297]. Можем лишь констатировать, что М.Р. Штефаник обладал удивительной дипломатической способностью чуть ли не с ходу, как видим, вызывать благосклонное отношение самого высокого окружения.

Поскольку содержание этого архивного документа раскрывает смысл усилий Штефаника в России и обстоятельства борьбы за ориентацию землячеств «русских» чехов и словаков и усиление позиций профессора Масарика, то позволю себе более подробно процитировать содержание упомянутого послания. Базили сообщал далее Нератову: «В моих беседах я повторил ему (Штефанику. – Е.Ф.), что мне приходилось говорить другим его соплеменникам, приезжавшим в Ставку, а именно, что для успеха чешского дела необходимо возможно скорее положить конец несогласиям среди работающих у нас чехов, что последние должны относиться к нашему правительству и командованию с полнейшим доверием и что мы, не желая вмешиваться во внутренние дела чехов, естественно, однако, ждем от них сознания их природной связи прежде всего с Россией. Штефаник отправился из Ставки в Киев, где присутствовал на собрании чешских деятелей. По его предложению там выработана была программа объединения деятельности чехов в России на более широких, чем до сих пор, основаниях. Во главе новой организации предположено поставить Дюриха и придать ему круг сотрудников, избранных по согласованию с ним, Чешско-Словацкого Национального Совета. Назначение этим Советом сотрудников к Дюриху несомненно является известным вмешательством Совета этого в его деятельность. Необходимость такого ограничения свободы действий Дюриха объясняется Штефаником тем обстоятельством, что Дюрих, в Чехии очень всеми уважаемый, уже несколько стар и слабоволен. В виде предположения Штефаник заметил мне, что в помощь к Дюриху могли бы быть приданы следующие лица: Чермак, Павлу, Клецанда, Вондрак, Писецкий и, может быть, еще один из крупных чешских промышленников или финансистов в России»[298].

Как видим, Штефаник предлагал «придать» Дюриху, вырвавшемуся к тому времени из-под опеки Парижа и Масарика и действовавшему безоговорочно в интересах России и при ее всемерной поддержке, исключительно тех деятелей, которые жестко проводили линию Масарика.