Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране Страница 56

У нас сложилось твердое мнение, что Хомейни – бесспорный вождь масс. Но, видимо, внутри руководства отношения в борьбе за власть обострялись до опасных пределов. У кормила власти появилось много новых людей, о которых мы не знали. И не только мы, дипломаты, но и, что более важно, большинство иранцев. За право распоряжаться их судьбами, толпясь у трона новой власти, отпихивали друг друга, наступали на пятки не известные иранскому народу люди.

Боролись за власть как те, кто не примыкал непосредственно к Хомейни, так и те, кто был рядом с ним: то ли в учениках, то ли прятались за его спиной. История нескольких лет после революции полна неожиданных убийств, внезапных «беспричинных» смертей известных религиозных деятелей.

1 мая 1979 г. был убит Матахари – близкий друг и ученик Хомейни. На два дня объявлен всеобщий траур. Духовенство обвиняет в убийстве контрреволюцию, которая хочет впустить в страну «империализм Запада и Востока» (тогда эта фразеология казалась странной, потом к ней привыкли). 3 мая состоялись похороны Матахари в Куме. Был проведен траурный митинг с участием Хомейни. «Дед» сидел перед толпой за пуленепробиваемым стеклом, он не выступал, хмурился, даже плакал. Его поведение и страстные речи мастеров – профессиональных ораторов из ахундов – доводили толпу до экзальтации.

В середине декабря был убит Мофатех – также близкий к Хомейни религиозный деятель, он сидел вместе с ним в тюрьме при шахе. Был организатором встречи в Тегеране Хомейни по возвращении его из Франции. Затем его как-то оттерли. В последнем интервью перед смертью он открыто заявил, что не все люди, управляющие сейчас страной, великие, многие лишь отталкивают друг друга, чтобы пробиться к власти. Убит он был средь бела дня вместе с охранниками. По городу разнесся слушок, что убийства – отражение борьбы за власть, а нити тянутся к аятолле Бехешти.

Имя Бехешти все чаще мелькает на страницах газет, появляется на телевидении. Если бы не традиционные борода, густые усы, тюрбан и прочая одежда духовного деятеля, а, скажем так, сбрить бороду, усы, одеть в какой-нибудь костюм в полосочку с модным галстуком, платочек в петлицу – его бы не отличить от преуспевающего бизнесмена любой западноевропейской страны. Многие послы западных стран даже заметили, что носит-то Бехешти не обычные для религиозных деятелей туфли без пяток, а ботинки со шнурками, в чем они и видели еще одну приверженность Бехешти Западу (!).

Бехешти долго жил на Западе. Любил жить широко, богато. Не позволял использовать мечеть для антишахской пропаганды. Вскоре у западных послов возникли симпатии к Бехешти, на них он производил впечатление «совсем европейского политика», знающего «современный мир».

Бехешти поспешил создать и политическую партию, во главе которой он встал сам, – «Исламскую республиканскую партию».

Членства в «партии» не было, но она быстро стала господствующей. И газету начал издавать – «Джомхурие Ислами» («Исламская республика»), самую крупную по тиражу, ставшую фактически официозом. Сильно, крупно, быстро шел этот человек с безжалостными, холодными глазами к власти.

Вместе c ним появилась еще одна любопытная личность среди политико-религиозных деятелей – Рафсанджани. Впервые мы обратили на него внимание, кажется, 4 мая 1979 г. на одном из траурных митингов в память убитого Матахари. Рафсанджани – относительно молодой, безбородый, в белой чалме, в присутствии Хомейни, опять сидевшего за пуленепробиваемым стеклом, энергично жестикулируя, не столько воздавал должное памяти убиенного, сколько бойко поносил коммунизм и Советский Союз.

Рафсанджани примкнул к Бехешти в создании «Исламской республиканской партии». Потом он стал председателем парламента. В руководстве ИРП находился и политико-религиозный деятель Хаменди – сначала наместник Хомейни в армии, позднее ставший президентом страны после бегства первого президента Банисадра. Собственно-то вся «партия» и состояла из этих трех лиц: Бехешти, Рафсанджани и Хаменди. В одной из бесед Рафсанджани сказал мне, что у них было появилась одно время идея – устроить членство в партии, с членскими билетами, членскими взносами, программой и уставом, выборными органами. Потом, вскоре эту идею отбросили – не нужны все эти атрибуты. И так ясно, что партия «правящая», а члены ее – «весь народ, поддерживающий исламскую республику»! Ну, как тут было не вспомнить, про себя, недавней памяти шахскую партию «Растахиз», также кичившуюся тем, что члены ее – «весь народ, поддерживающий шаха». Видимо, политические партийные традиции в Иране еще не пустили глубокие корни, и средней уровень политической сознательности масс невысок.

В религиозном плане Хомейни явно противостоял аятолла Шариат-Мадари. Это – старейший «великий аятолла». Во время пребывания Хомейни в изгнании он возглавлял всех мусульман-шиитов Ирана, был общепризнанным их главой и авторитетом. Шариат-Мадари сам азербайджанец, родом из Табриза, и это обстоятельство также накладывало свой отпечаток на его поведение и взаимоотношения с Хомейни.

Шариат-Мадари не поехал в Тегеран встречать прибывшего из Парижа Хомейни. Не проявил к нему особых знаков внимания, когда тот перебрался через месяц в Кум. Говорят, для того чтобы «поставить Шариат-Мадари на свое место», т. е. чтобы он не препятствовал Хомейни в стремлении к единоличному управлению, Шариат-Мадари были предъявлены копии найденных в шахских архивах документов, показывающих, что духовный владыка пользовался широкой финансовой поддержкой шаха. Шариат-Мадари как бы сошел с политической арены. Публично, но не по существу.

Явно в пику Хомейни Шариат-Мадари подчеркивал необходимость решения курдского вопроса мирным путем – «дед» требовал подавить волнения силой оружия.

Шариат-Мадари создал и свою «Республиканскую партию исламского народа». Она выступила против силой навязанной исламской конституции и призывала народ бойкотировать референдум по поводу конституции. Неудивительно, что в конце концов эту «партию» закрыли.

В октябре 1979 г. было объявлено о раскрытии заговора «афганцев» с целью убить Шариат-Мадари. Это была попытка перехватить популярность у Хомейни, представить Шариата-Мадари «мучеником». В декабре того же года было произведено (или инсценировано?) покушение на Шариат-Мадари в Куме. Убито два человека: его охранник и человек из толпы. За мотив выдается оппозиция Шариат-Мадари новой конституции, а точнее – единоличному правлению Хомейни, который для Шариат-Мадари, с точки зрения взаимоотношений среди самого духовенства, – лишь один из аятолл, в крайнем случае «один из равных», не более.

В столице иранского Азербайджана Табризе вспыхивают демонстрации поддержки Шариату-Мадари, происходят стычки с пасдарами. В Табриз спешит Базарган, он обвиняет в покушении «иностранцев», намекает на Советский Союз! Табризцы выгнали Базаргана: нечего валить на коммунистов, азербайджанцы должны сами управлять своими местными делами, пасдары им не нужны, а губернатора выберем сами. Это уже перерастание движения от защиты Шариат-Мадари к политическим требованиям своего рода автономии.