Ирина Ободовская - Пушкин и Натали. Покоя сердце просит… Страница 56

Насколько правдиво описываются эти события Карамзиной, сказать трудно. Во всяком случае, всей трагичности переживаний Пушкина она не поняла. Софья Николаевна не видит ничего особенного в ухаживании Дантеса за Гончаровой, считая это обычным флиртом. В одном из писем она прямо пишет, что флирт придает остроту светской жизни. Поговорив о Пушкиных, она легко переходит к следующей теме, не придавая никакого значения подмеченному ею душевному состоянию поэта.

У нас нет оснований особенно доверять Карамзиной, женщине злоязычной и пристрастной, но доля правды, по-видимому, в ее словах есть: поведение Екатерины Гончаровой обращало на себя внимание. Влюбленная в Дантеса, она, очевидно, уже пренебрегала светскими приличиями и давала повод к всевозможным сплетням. Следует обратить внимание на слова С. Н. Карамзиной в этом письме: «…который продолжает все те же штуки, что и прежде». Значит, ухаживание Дантеса за Екатериной Гончаровой началось значительно раньше. В те времена такое настойчивое внимание молодого человека могло означать, что у него имеются серьезные намерения или он имеет какое-то право на это…

1836 год был очень трудным годом для Пушкина. Тяжелое моральное состояние, запутанность материальных дел – все угнетало поэта. К тому же наглое поведение Дантеса, который, демонстративно ухаживая за Екатериной Гончаровой, «не сводил глаз» с Натальи Николаевны, тревожило Пушкина. Не потому, что он не доверял своей жене, нет, он был в ней совершенно уверен, но его в высшей степени раздражало двусмысленное поведение Дантеса. Возможно, что до Пушкина доходили какие-то сплетни, распространяемые его врагами. Он не мог допустить, чтобы имя его жены было каким-либо образом связано с именем проходимца-кавалергарда.

События нарастали день за днем. 4 ноября Пушкин получил по городской почте анонимный пасквиль, оскорбительный для его чести и чести его жены. Уверенный, что это дело рук Геккернов, в тот же день он послал вызов на дуэль Дантесу. Вечером старик Геккерн был у Пушкина (Дантес находился на дежурстве) и просил у него отсрочки на 24 часа, то есть до возвращения Дантеса с дежурства. На другой день, 5 ноября, и затем 6 ноября Геккерн опять приезжал к Пушкину и получил от него согласие на двухнедельную отсрочку дуэли, то есть до 17-18 ноября.

И вот в свете всех этих событий письмо Екатерины Гончаровой от 9 ноября представляет исключительный интерес. Мы считаем необходимым остановиться на нем и привести выдержки, касающиеся преддуэльных событий.

«Петербург. 9 ноября 1836 г.

Я сомневаюсь, что мое сегодняшнее письмо будет очень веселым, дорогой Дмитрий, так как я не только не нахожусь в веселом настроении, но наоборот, мне тоскливо до смерти, поэтому не ожидай, что тебе придется посмеяться над тем, что ты найдешь в этом письме. Я пишу тебе только для того чтобы поблагодарить за письмо, которое ты мне передал для Носова и в особенности попросить тебя прислать такое же к 1-му числу будущего месяца, так как я прошу тебя принять во внимание, что 6 декабря у нас день больших торжеств[110] и я вследствие моего положения вынуждена поневоле сделать некоторые приготовления к этому дню и мне совершенно необходимо получить деньги как раз к 1-му числу, малейшее запоздание может мне причинить большое и неприятное затруднение.

Я счастлива узнать, дорогой друг, что ты по-прежнему доволен своей судьбой, дай бог чтобы это было всегда, а для меня, в тех горестях, которые небу было угодно мне ниспослать, истинное утешение знать, что ты по крайней мере счастлив; что же касается меня, то мое счастье уже безвозвратно утеряно, я слишком хорошо уверена, что оно и я никогда не встретимся на этой многострадальной земле, и единственная милость которую я прошу у бога это положить конец жизни столь мало полезной, если не сказать больше, как моя. Счастье для всей моей семьи и смерть для меня – вот что мне нужно, вот о чем я беспрестанно умоляю всевышнего. Впрочем, поговорим о другом, я не хочу чтобы тебе, спокойному и довольному, передалась моя черная меланхолия…»

Дмитрий и Екатерина, как мы говорили выше, были очень дружны с детства. Судя по ее письмам к брату, она была с ним гораздо откровеннее, чем с сестрами. Не желая тревожить Дмитрия Николаевича своими печальными мыслями, стараясь владеть собою, Екатерина Николаевна начинает письмо с денежных и семейных дел, хотя и говорит, что ей «тоскливо до смерти». Из ее души вырывается крик отчаяния… Всего несколько строк, но они говорят о каких-то очень тяжелых переживаниях…

Что привело ее к мысли о смерти? В пушкиноведении давно известна версия о том, что Екатерина Гончарова была в связи с Дантесом до его сватовства и даже якобы забеременела от него. П. Е. Щеголев в книге «Дуэль и смерть Пушкина» опубликовал письмо матери к ней от 15 мая 1837 года, то есть после ее выхода замуж за Дантеса[111].

Наталья Ивановна пишет дочери:

«…Ты говоришь в последнем письме о твоей поездке в Паршх; кому поручишь ты надзор за малюткой на время твоего отсутствия? Останется ли она в верных руках? Твоя разлука с ней должна быть тебе тягостна».

Основываясь на этом письме, точнее, на его дате, известный литературовед Л. Гроссман выдвинул версию, что дата рождения Матильды, старшей дочери Е. Н. Дантес-Геккерн, 19 октября 1837 года – фиктивная и что на самом деле она родилась в апреле 1837 года. Расхождение официальной даты рождения Матильды с предполагаемой, по Гроссману, требовало более веского обоснования, чем дата письма Н. И. Гончаровой, которая в конце концов могла быть и ошибочной.

Вначале Наталья Ивановна пишет:

«Дорогая Катя, я несколько промедлила с ответом на твое последнее письмо, в котором ты поздравляла меня с женитьбой Вани; та же причина помешала мне написать тебе раньше. Свадьба состоялась 27 числа прошлого месяца… Все твои сестры и братья приезжали к свадьбе».

Прежде всего, кажется совершенно невероятным, чтобы в апреле 1837 года, будучи в трауре и глубоко переживая гибель мужа, Наталья Николаевна поехала на свадьбу. Но это наше предположение, а нужны документы. Таким документом могла бы быть точно установленная дата свадьбы Ивана Николаевича Гончарова.

В архиве Гончаровых нам удалось найти три документа, неопровержимо устанавливающих дату бракосочетания Ивана Гончарова. Это, во-первых, письмо самого Ивана Николаевича из Яропольца от 26 февраля 1838 года, в котором он сообщает Дмитрию Николаевичу, Наталье Николаевне и Александре Николаевне, жившим тогда в Полотняном Заводе, о своей помолвке с княжной Марией Мещерской. Приведем начало этого письма:

«Ярополец 26 февраля 1838 г.