Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС Страница 57

Во время боя он оказался отрезан от своей части и остался совершенно один. Ему удалось спрятаться на чердаке сарая, но, к его несчастью, именно в этом сарае разместился русский отряд. Нашему бойцу пришлось трое суток пролежать на чердаке почти без движения, боясь выдать себя малейшим шорохом. Он приходил в ужас при мысли о том, что советские солдаты сделают с ним, если обнаружат. Через щели в деревянной крыше он видел, как русские напивались вдрызг. Ему приходилось слушать их песни. Все три дня красноармейцы были довольны собой и ходом войны: им и в голову не пришло, что прямо над ними может находиться немец. Потом, наконец, они покинули сарай. Наш товарищ был так благодарен судьбе, что за все это время они ни разу не полезли на чердак. Так благодарен… Даже несмотря на то, что стал седым от пережитого.

Вскоре мы снова стояли на построении на плацу в Кирхсберге, где находился штаб полка и откуда мы двенадцать дней назад начали продвигаться к Пейскервицу. Апатичные и промерзшие, мы не следили за происходящим, и оно проходило как бы мимо нас. Наши лица приобрели мертвецкий серый оттенок, и нам, наконец, пришлось осознать, как много наших товарищей не вернулось из боя. Шла перекличка, зачитывались имена, но в ответ редко слышалось: «Здесь!» Вместо этого в большинстве случаев до нас доносились слова: «ранен», «пропал без вести», «пал в бою». Мы чувствовали себя совершенно потерявшими волю к жизни. Из нашей гордой роты, в которой было 120 бойцов, в строю осталось лишь 26.

15 февраля 1945 года по радио было объявлено, что Красная Армия понесла поражение в Нижней Силезии. Как и в окрестностях Бреслау, там были кровопролитные бои. В результате многие бойцы немецкой армии, в том числе и в нашей роте, были награждены за героизм Железными Крестами и «Пехотными штурмовыми знаками»[18]. Вручая награды, командир роты пожимал нам руки, не произнося ни слова. После этого мы, наконец, получили возможность как следует выспаться. К этому времени мы были настолько измотаны, что каждый из нас крепко проспал по 48 часов.

Немного позднее мы снова оказались в наших старых бараках в Дойч-Лиссе. Там наша рота и все ее службы были снова пополнены до полной номинальной численности. Также мы получили новую превосходную экипировку и оружие, а кроме того, нового командира взвода шарфюрера Лео Хабра. Он был хорошо известен среди солдат как опытный боец. Я стал его заместителем, и у нас сложились замечательные отношения. Хабр был уроженцем Остмарка. При общении он держался дружелюбно. Многие рутинные каждодневные обязанности он переложил на мои плечи, зато в бою Лео Харб был примером для всех нас. Командир нашей роты Цицман был повышен в звании. Вместе с новыми бойцами мы все были направлены в Йоханнесберг, где заняли оборонительные позиции на западном берегу Одера всего в нескольких километрах от Пейскервица.

Основываясь на недавнем опыте, мы по своей наивности были убеждены, что и дальше сможем останавливать наступление Красной Армии. Мы думали, что, сделав это однажды, сумеем сделать и снова. Нам не приходило в голову, что наш успех или неуспех во многом будет зависеть от стратегической ситуации в целом. И вскоре нам суждено было убедиться, как глубоко мы ошибались, переоценивая свои возможности.

Однако сначала все проходило по прежнему образцу. Мы разместились в оставленных жителями домах около нашей линии обороны. К своей огромной радости, мы обнаружили, что кладовые домов полны еды. У нас наконец-то появилась возможность на время перейти на рацион, отличный оттого, который готовился для нас на полевых кухнях.

Мы с командиром взвода решили ознакомиться с ближайшими окрестностями. На одном из полей мы обнаружили разбившийся русский биплан. Мы называли такие самолеты «швейными машинками», они изрядно донимали нас все годы войны. Но теперь наш поверженный «крылатый враг» распростерся на земле, и мы могли осмотреть его. Летчик был мертв и лежал в снегу в нескольких метрах от самолета. Трудно сказать, выпал ли он из кабины или сам отполз от разбившейся машины. Мы похоронили его на следующий день точно так же, как хоронили немецких солдат, установив на могиле деревянный крест. Порою нам не удавалось даже своих товарищей похоронить подобным образом. Но на этот раз у нас было время, чтобы выкопать могилу и соорудить крест. Мы сделали это, надеясь, что, если кого-то из нас постигнет подобная судьба, солдаты противника похоронят нас точно так же.

Из района Пейскервица все еще доносились звуки боев. А в нашем секторе было на удивление тихо. На другом берегу реки все также казалось спокойным. Лишь по ночам в небо взмывали осветительные ракеты. Снова и снова мы слышали где-то вдали рев моторов, но русские не шли в атаку. Война, казалось, забыла о нас. Но чем дольше так продолжалось, тем тревожнее нам становилось. Мы спрашивали себя, неужели назревает что-то, о чем мы не имеем ни малейшего представления? Не ждет ли нас страшный сюрприз?

С этим нужно было разобраться, и с командного пункта роты поступил приказ выслать разведывательный отряд, который бы из правой части нашего сектора перебрался на другую сторону реки. Следовало выяснить численность войск противника, вооружение, расположение позиций и, по возможности, захватить «языка». Выполнить эту миссию вызвались я и Лео Хабр. Нам обоим было интересно, что же происходит на самом деле. А кроме того, ночная вылазка с переправой на лодке через реку представляла собой приятную для нас альтернативу рутинным дежурствам в окопах.

В нескольких километрах от нас находился батальон Фольксштурма, размещавшийся в долине Одера. Они должны были дать нам лодку, и именно оттуда мы должны были отплыть на противоположный берег. Командир батальона оказался мужчиной в возрасте. Мы доложили ему о поставленной перед нами задаче, и этот майор вовсе не пришел в восторг от услышанного.

— Не следует беспокоить врага без цели, — сказал он критически.

Однако нам была нужна его помощь, и мы стали убеждать майора, что информация, которую мы получим, пригодится и в его секторе. В конце концов ему, ничего не оставалось делать, кроме как согласиться предоставить нам свою поддержку. А поскольку еще не успело достаточно стемнеть, мы даже немного выпили с ним на командном пункте.

Через некоторое время мы отправились на задание, по понятным причинам оставив на КП наши расчетные книжки, солдатские медальоны и личные вещи. Среди седоволосых фольксштурмистов, которые подтащили гребную лодку к берегу, оказался молодой парень из Гитлерюгенда. Ему было на вид не больше пятнадцати лет, и он хотел отправиться с нами. Доски, из которых была сделана лодка, выглядели старыми и начавшими гнить. Тем не менее она производила впечатление еще достаточно прочной, чтобы мы втроем смогли переправиться на ней на другой берег, а потом вернуться обратно.