Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала Страница 57

Потом я решил отправиться в Англию на краткий отдых перед началом сицилийской кампании. Заодно хотел побывать в 1-й канадской дивизии, которая должна была отправиться к Сицилии прямо из Соединенного Королевства. Нам предстояло сражаться бок о бок, и требовалось ознакомиться с этим соединением заранее.

Я вылетел из Триполи 16 мая на своей «Летающей крепости», прибыл в Англию 17-го. Пребывание там доставило мне большую радость, особенно время, проведенное с Дэвидом.

Одно обстоятельство повергло меня в уныние. 19 мая в соборе Святого Патрика состоялся благодарственный молебен в связи с окончанием войны в Северной Африке; я находился в Лондоне, но меня не пригласили присутствовать. После службы мне [195] объяснили, что хотели сохранить в секрете мое пребывание в Англии. Однако, к моему приятному удивлению, за мной повсюду следовали толпы. Я понял, что, хотя популярен у многих людей, не особенно популярен в определенных кругах. Возможно, одно объяснялось другим.

Я возвращался в 8-ю армию через Алжир и 2 июня встретился там с премьер-министром и начальником Имперского генштаба; от Лондона до Алжира я долетел на «Летающей крепости» за один день в светлое время суток.

У меня создалось впечатление, что премьер-министр и начальник Генштаба прибыли в Алжир из Вашингтона, дабы обеспечить захват Сицилии быстрым продвижением и предельным развитием успеха; эта задача несколько расходилась с решениями, принятыми в Вашингтоне, поэтому они убедили генерала Маршалла отправиться вместе с ними. Премьер-министр был решительно настроен вывести Италию из войны. Он много расспрашивал меня относительно плана вторжения на Сицилию. Я выразил уверенность в нашем плане и в нашей способности привести его в исполнение.

Естественно, это ведь был мой план! Кроме того, я подчеркнул необходимость общего плана, который будет гарантировать, что после высадки операции будут вестись должным образом.

Когда я был в Англии, мне сообщили, что в июне король собирается посетить войска в Северной Африке. Он прибыл в Африку 13 июня и 17-го приехал в Триполи, чтобы увидеть 8-ю армию, то есть ту ее часть, которая там находилась. Остановился он в нашем лагере на морском берегу, в нескольких милях от Триполи, и, думаю, был доволен этим визитом. Мы определенно были довольны его пребыванием с нами; он ободрял всех нас и находился в превосходной форме.

Я беспокоился о его безопасности, поскольку парашютисты противника еще действовали, и в Триполи было много итальянцев. Когда король находился в городе, я запретил всем жителям покидать дома; и один раз был открыт огонь по подозрительным типам, которые пытались вырваться на улицу.

В день своего прибытия, 19 июня, король в палатке-столовой возле аэродрома посвятил меня в рыцари. [196]

Мы высаживаемся на Сицилии

8 июня премьер-министр отправил мне телеграмму: «Мы желаем всего наилучшего вашей великолепной армии и полностью уверены в ней».

В этот же день я издал свое обычное обращение к 8-й армии.

Мы высадились на Сицилии 10 июня, за два часа до рассвета. История этой кампании часто излагалась, и я сам уже описал ее в книге «От Аламейна до реки Сангро».

После высадки я был вынужден принять нелегкое решение. Генерал Макнотон, командующий 1-й канадской армией (в Англии), прибыл на Мальту в середине июля с группой штабных офицеров и обратился с просьбой отправить его на Сицилию для встречи с канадскими войсками.

1-я канадская дивизия раньше не принимала участия в сражениях, ее офицеры и солдаты только начинали осваиваться. Гай Саймондс, командир дивизии, был молод и неопытен; он впервые командовал ею в боевых условиях.

Я решил, что канадцев следует оставить в покое, и не собирался докучать Саймондсу визитерами, когда он был с головой занят своей дивизией в напряженных операциях против первоклассных немецких войск. Однако для полной уверенности я отправился к Саймондсу и спросил, хочет ли он, чтобы Макнотон прибыл на Сицилию. Саймондс, не раздумывая, ответил: «Ради бога, не пускайте его сюда». Тогда я отправил на Мальту сообщение с просьбой отложить визит. Когда кампания в Сицилии завершилась, я пригласил генерала Макнотона прибыть и увидеться с канадскими войсками, он остановился в моем тактическом штабе в Таормине. После этого я не встречался с ним, хотя после окончания войны много раз бывал в Канаде. Мне казалось, он так и не простил меня за то, что я не допустил его на Сицилию в июле 1943 года.

Канадцы в сицилийской кампании действовали великолепно. До нее они не участвовали в боевых действиях, но были очень хорошо обучены и быстро овладели приемами ведения боя, которые очень важны и сберегают множество жизней. Когда я отвел их в резерв для подготовки к вторжению в материковую Италию, они стали одной из испытанных в боях дивизий 8-й армии. [197]

После пустыни солдатам 8-й армии Сицилия пришлась по душе. Разгар лета; на деревьях росли лимоны и апельсины; вина было в изобилии; девушки относились к ним приветливо. Правда, было очень жарко, и досаждали комары; они даже представляли собой угрозу, поскольку были малярийными. Наша медицина по части профилактических мер, необходимых в подобных условиях, оставляла желать лучшего; от малярии мы несли почти такие же потери, как от боевых действий противника. К жаре мы все привыкли; но в пустыне было сухо, а на Сицилии влажно.

В тыловых районах солдаты снимали с себя всю одежду, какую возможно; кое-кто даже стал носить широкополые сицилийские соломенные шляпы. Мне хорошо памятен один случай, произошедший, когда я ехал в открытой машине к фронту. Я увидел ехавший навстречу грузовик, у водителя, как будто совершенно голого, на голове был шелковый цилиндр. Проезжая мимо, водитель высунулся из дверцы и широким, светским жестом снял шляпу, приветствуя меня. Я громко расхохотался. Однако, хотя не был особенно придирчив к тому, как одеты солдаты, поскольку они воевали хорошо и мы одерживали победы в сражениях, я сразу же решил, что должны существовать определенные рамки. И, возвратясь в штаб-квартиру, издал единственный за все время приказ относительно обмундирования, гласивший: «В 8-й армии цилиндров не носить».

На Сицилии я отказался от заслуженной в Сфаксе «Летающей крепости». Мы оставили позади большие аэродромы в Африке, а на Сицилии было мало таких, где мог уверенно приземляться большой самолет. Мы едва не разбились при посадке в тот день, когда я прилетел в Палермо с визитом к генералу Паттону. Поэтому я обратился к Эйзенхауэру с просьбой заменить самолет, и он предоставил мне «дакоту» с джипом на борту — которая была гораздо пригоднее.

Думаю, все признают, что на Сицилии мы научились многому. В некоторых случаях, возможно, только тому, как нельзя делать то или другое. Но в целом этот опыт оказался очень ценен для нас всех: для высшего командования в штабе союзных войск на средиземноморском театре военных действий, для меня и моего штаба, для каждого офицера и солдата 8-й армии. Но кампания завершилась неудовлетворительно, [198] так как большая часть немецких войск переправилась с острова через Мессинский пролив в Италию, несмотря на наше полное превосходство на море и в воздухе. Впоследствии, когда мы вошли в Италию, это привело к серьезным осложнениям. Поэтому мне представляется, что имеет смысл вернуться к тем событиям и постараться понять свои просчеты.