Валерий Ганичев - Ушаков Страница 57

– Не отпускать! Не дать уйти! Прибавить парусов! – давал команду Ушаков, преследуя уходящий в середину турецкой эскадры корабль Саит-Али. А тот, казалось, почувствовал приближающуюся гибель и нырял в сизые языки дыма, прятался за борта своих отстреливающихся кораблей.

Ушаков не выпускал нити боя из рук. Десятки команд отдал по началу атаки: к перестроению, стягиванию в единый кулак, к преследованию уповавшего уже только на паруса да попутный ветер противника.

– Сломали турка, – обнял он Ельчанинова. – Подымай сигнал: «В погоню!» Брать в плен будем.

Новые сигналы появились на флагмане русского флота. Зоркие глаза надо иметь, чтобы различить их, но дозорные, самые остроглазые моряки, уже спешили доложить: «Поставьте паруса! Погоня!»

Участь турецкого флота была предопределена. Оставалось завершить битву. Ночные сумерки запахивали сцену перед последним актом – победители предвкушали торжествующий финал, побежденные молились за упокой души. Однако если окончить этим слогом, то следует признать, что 31 июля в небесах царил бог православный, а ночью 1 августа его место занял бог восточный. Сгустившиеся сумерки скрыли бегущих от погони, «ветер заштилил», а потом задул в растрепанные паруса оставшихся на ходу турецких кораблей.

– Видны верхушки мачт уходящих! – доложил матрос с салинга ранним утром. Как же хотелось Ушакову догнать и порешить весь турецкий флот, чтобы второй раз в истории Отечества засияли медали с коротким словом «был». Однако северный ветер, посылая шквал за шквалом, вскоре превратился в штормовой. Он не пощадил турок, многие пошли ко дну, но Ушаков решил не губить свои корабли. Отдал приказ:

– Пусть заворачивают за мыс Эмене, – решил он, – здесь у румелийского берега, невдалеке от Фароса, исправим повреждения и догоним.

Быстроходный крейсер контр-адмирал пустил вдоль берега и получил богатую добычу – транспорты с хлебом, артиллерийское снаряжение с турецких шебек и известия о том, что остатки турецкого флота находятся в Варне. Ветер стих, и Ушаков, не мешкая, двинулся для его полного уничтожения.

– Кирлингачи! Ваше превосходительство, под Андреевским и бусурманским флагом. Кричат что-то, руками машут.

– Поднять на борт, – скомандовал Ушаков. – Ну что там? – недовольно спросил у вступившего на борт паши. Тот кланялся, а толмач-болгарин, не ожидая, когда турок заговорит, коротко сказал:

– Перемирие!

Ночной Константинополь вытряхнуло с постелей. Султан с тревогой всматривался в темноту залива. А оттуда с перерывом громыхало. Стражу подняли по тревоге, янычары заняли проходы во дворце, глаз в Серале не смыкали до утра. С рассветом предстало печальное зрелище. Обгорелые, со снесенными мачтами, расползшимися по палубе ранеными, стояли в Босфоре несколько оставшихся от эскадры кораблей.

– Зачем ты стрелял? – хрустнул пальцами султан, когда Саит-Али, прибыв с корабля, упал перед ним.

– Великий, флота твоего больше нет, а за нами гнался сам Ушак-паша, и я не хотел, чтобы ты не знал этого. Мой корабль не доживет до вечера, надобно, чтобы пушки с него сняли для защиты столицы.

Султан не предался безрассудной злобе, он понимал, что яростью не остановишь рвущихся на всех парусах к Константинополю кораблей этого непобедимого русского адмирала.

– Ушак-паша! Хотел бы я иметь у себя такого адмирала, – обернулся к раис-эфенди, – Срочно отписать визирю. Перемирие без проволочек.

В Босфоре медленно опускался на дно отдавший последний салют султанскому дворцу корабль Саит-Али.

Через месяц после сражения Екатерина II писала про Селима II: «Испуганный при виде своих кораблей, лишенных мачт и совершенно разбитых... он тотчас же отдал приказ кончить (мирные переговоры. – В. Г.) возможно скорее... и его высочество, заносившийся двадцать четыре часа тому назад, стал мягок и сговорчив, как теленок».

...Этого памятника в Севастополе9, куда возвратился флот Ушакова, нету. Но он должен бы быть, ибо это была выдающаяся победа над старой маневренной тактикой, и победа достигнута была по всем правилам нового военно-морского искусства и даже вопреки тем канонам, которые существовали до сего времени. Адмирал Ушаков проявил то диалектическое понимание сущности боя, которое и знаменовало новое военное мышление, утверждало новую тактику морского боя. Это была выдающаяся морская победа XVIII века, которая поставила Ушакова в ряд самых знаменитых флотоводцев. И не его вина, если не столь часто и не столь ярко вспыхивает оно в их ряду.

В этом памятнике, на вершине которого должна стоять фигура великого адмирала, обрамлением должны быть вычеканены имена его соратников и помощников, воспитанных в дальних походах, непрерывных упражнениях, боевых схватках, под началом Ушакова. Капитаны первого и второго ранга Шапилов, Ельчанинов, Языков, Баранов, Селивачев, Кумани, Чефалиано, Заостровский, Обольянинов, Сенявин, Ознобишин, Сарандинаки, Львов, Шишмарев. Командиры Демор, Ларионов, Белле. Особо хвалил в своих донесениях Ушаков капитана фрегата Великошапкина, который сжег, расстрелял и уничтожил у румелийского побережья немало кораблей противника, и артиллерийского командира Юхарина, проявившего чудеса со своими артиллеристами на корабле «Рождество Христово».

В основании же этого монумента должна быть память о русском моряке, сумевшем не только освоить все навыки, необходимые для быстрого судовождения, маневра, точной артиллерийской стрельбы, но и применить их в деле. Уметь подчиняться! – это было старой и необходимой заповедью для солдата и моряка. Уметь действовать споро, расторопно, артельно, делать все безоплошно, без ошибок, без дефектов, точно и четко – это было уже новое правило, которое внедрил во флот Ушаков.

«Совершенная победа» – было сказано о битве у румелийских берегов в донесении князя Потемкина-Таврического. Да, это была «совершенная» и блистательная победа, и поэтому должен быть установлен памятник, где золотом были бы высечены буквы: «Калиакрия 31 августа 1791 года».

29 декабря 1791 года был заключен Ясский мир, подтвердивший предыдущий Кучук-Кайнарджийский. Мир закрепил присоединение Крыма к России, признал новую границу по Днестру. Украинский и русский народ навечно обезопасил себя от кровавых набегов крымчаков и турок. Россия прорубила морское окно на юг: в Азию, Африку, южную Европу, закончила вековую борьбу за возвращение исконно славянских земель, получила незамерзающие порты на Черном море, так необходимые для роста экономики, вызвала к полнокровной хозяйственной жизни громадные, неосвоенные районы. После этой войны зашевелились народы, находящиеся под гнетом Османской империи. К национальной независимости просыпались Балканы.