Александр Гамов - Непарадные портреты Страница 57

— Если бы была возможность, вы бы в каких исторических событиях приняли участие: реформа, переворот либо сражение?

— Не хотелось бы принимать участие в переворотах...

— А как насчет сражения на Куликовом поле?

— Я подумаю над вашим предложением.

«Комсомольская правда», 6 июня 2003 г.

4. «Это же последний срок. Чего здесь сложного?»

13 марта 2004-го Путина вновь избрали Президентом России. В три часа ночи он пришел — пешком — в свой предвыборный штаб, который находился рядом с Красной площадью. И я рискнул спросить у него о том, о чем при дневном свете спрашивать вроде бы не принято. Но президент все-таки ответил. «Комсомолка» тогда опубликовала подробную стенограмму этого разговора. Приведу лишь некоторые выдержки. Мне кажется, многое из того, что говорил тогда Путин, он мог бы повторить и сегодня...

— ...Владимир Владимирович, вы сказали, что следующую четырехлетку будете работать так же напряженно, как и предыдущую. Президент и правительство, а главное, страна выдержат этот темп, который вы задаете?

— Я надеюсь, что мы все выдержим. Если мы хотим быть успешными, нам нужно выдержать. Мы очень задержались в пути в начале 90-х и особенно в середине.

Знаете, искусство политики — это поиск баланса между необходимым и возможным. Вот в начале девяностых было ясно, что нужно делать. Но сделали очень неаккуратно. Поэтому, думаю, никто не будет спорить со мной: доверие к властям было со стороны населения утеряно в значительной степени. И власти что начали делать? Они вынуждены были остановить всякие реформы и начали балансировать на грани фола, чтобы только удержаться в этой области, чтобы не сдать назад, в прошлое. И как результат — задержка в развитии экономики, социалки, политической системы.

— Откуда у вас такая уверенность, что мы выдержим этот темп на этот раз и не сдадим назад?

— Вы понимаете, это только так кажется, что все напряженно работают. На самом деле резервов очень много.

— Вы сами к критике готовы? Второй президентский срок в этом плане, наверное, все-таки будет сложновато.

— Почему сложновато? Это же последний срок. Чего же здесь сложного?

— Вы же сами как-то сказали в Омске, что вы готовы к тому времени, когда и президента Путина начнут критиковать.

— А меня что, не критикуют? По-моему, только этим все и занимаются. Это общенациональный спорт новый. Я сегодня был у боксеров, они, правда, единственные меня не критикуют. А так все это — общенациональное развлечение — критиковать президента Путина.

— То есть вы готовы, да?

— По-моему, я уже давно к этому готов. Это же мы и наблюдаем... Граждане России за меня проголосовали. Так? Но есть, к счастью, такие граждане, как господин Гамов, которые с удовольствием критикуют власть. Ну и слава Богу, что такие есть.

— То есть можно и дальше?

— Нужно! Но я думаю, что мы с вами все-таки должны выработать... Ну какие-то общечеловеческие правила. Гуманные. Которые не вели бы к тому, чтобы представители прессы занимались бы критикой только для того, чтобы самим покрасоваться. А для того, чтобы достичь какой-то цели, чтобы выявить проблему, ткнуть власть носом в эту проблему и заставить действовать.

...Вы представьте себе — вот вы в «Комсомолке». Там главный редактор Сунгоркин. А вы, Гамов, Сунгоркину сказали: «Знаешь что, ты теперь будешь работать вместо меня. А я на твое место сяду».

— Это невозможно.

— Я просто говорю: представьте себе. Разница-то есть или нет? Кто главный редактор?

— Сунгоркин.

— Ну вот, правильно. И он определяет политику редакционную. Правильно? А не вы. Хотя он считается, наверное, с вашим мнением. И вы представьте ситуацию в министерстве — там то же самое. Есть министр, он определяет политику министерства. И это важно.

«Комсомольская правда», 15 марта 2004 г.

5. «Помните «Операцию “Ы”?»

«Мне Кони дает хорошие советы»

1 февраля 2007-го Владимир Путин проводил в Кремле свою большую пресс-конференцию. Мой вопрос, который тогда прозвучал, одни коллеги сочли «заготовленным и согласованным», другие — «нестандартным». Я же его считал и считаю дежурным — давно хотел спросить об этом у президента...

— Владимир Владимирович, а часто ли у вас бывает плохое настроение? Чем оно обычно бывает вызвано и как вы с ним боретесь? И еще. В некоторых западных СМИ время от времени появляются заметки о том, что человек, даже Путин, не может держать в памяти столько информации, сколько вы здесь воспроизводите, и что вы, отвечая на вопросы, куда-то подглядываете, что у вас там что-то вмонтировано в столе — то ли компьютер, то ли «суфлер», то ли еще какая-то электроника...

— Помните фильм этот? «А доцент...» Или кто там? Как фильм назывался-то?

— Помним...

(Президент, это понятно, имел в виду знаменитую сцену из фильма «Операция “Ы” и другие приключения Шурика», где экзаменатор говорит: «Профессор, конечно, лопух. Но аппаратура при нем».)

— Нет, у меня техники никакой нет. Я думаю, что ваши коллеги, да, собственно, и вы, особенно при проведении крупных мероприятий, связанных с работой в прямом эфире, часто видите, не можете не видеть, что там ничего нет.

А с этим фактическим материалом, с цифрами не так сложно работать, потому что я работаю с этими цифрами не от пресс-конференции к пресс-конференции, а каждый день, и поэтому здесь сложного-то, уверяю вас, ничего нет. Здесь не нужно особых каких-то данных и качеств...

А что касается плохого настроения, то оно, конечно, бывает, как у каждого человека. Но я в этих случаях стараюсь проконсультироваться со своей собакой Кони, она мне дает хорошие советы.

Жена недавно подарила книжку хорошую — стихи Омара Хайяма, там тоже много интересного есть, что может помочь в таких ситуациях. Рекомендую.

Как я искал «суфлера» в столе у президента

...После того как Путин ответил на мой вопрос, произошел любопытный эпизод. Пресс-секретарь президента Алексей Громов (он вел пресс-конференцию), делая красноречивые жесты, стал подзывать меня к столу, за которым сидел... глава государства. Путин как раз отвечал на следующий вопрос. Я, стараясь не топать, вышел на сцену и подошел к Громову.

— Можешь сам посмотреть и убедиться, есть у президента какая-то электроника или нет, — шепнул мне Громов. — Только тихонько...

Путин сидел в метре от меня, искоса глянул в мою сторону, но, похоже, ничуть не удивился.

Я подошел поближе, заглянул под крышку стола — заметил только устройство для синхронного перевода. «Суфлера» не было. Компьютера тоже.

Потом скользнул взглядом по крышке стола — перед президентом лежал только блокнот, исписанный крупным почерком. (Путин, оказывается, предпочитает черные чернила.) Обратил внимание на слова: «Важно» и «Очень важно». И еще заметил несколько жирных восклицательных знаков.