Борис Тагеев - Русские над Индией Страница 57

Настало 30 августа - день тезоименитства императора Александра III, и Ванновский, желая ознаменовать этот высокоторжественный день, приказал зарезать лишних баранов, чтобы угостить казаков и туземцев. Спирта в партии уже не было, пришлось обойтись и без него. В 10 часов начальник партии хотел прочесть молитвы и со своим маленьким отрядом помолиться за здоровье Его Величества. Все приняли парадный вид, подчистились и выстроились перед палатками. Думая установить мирные отношения с афганцами, Ванновский написал их офицеру письмо с приглашением на обед, который должен был скрепить дружественные отношения между русскими и афганцами. Со спокойным сердцем, предвкушая удачу, что все окончится миром, а главное - инструкция будет соблюдена, Ванновский лежал в своей палатке на складной кровати, наслаждаясь прохладным воздухом наступающего ясного дня в ожидании, когда ему доложат, что партия готова для прочтения молитвы. Вдруг вдалеке послышался выстрел. Глухо так прозвучал он и смолк где-то в ущелье. Вот еще один уже громче и яснее долетел до позиции. Ванновский вскочил и вышел из палатки.

По тревоге, поданной начальником партии, все в одну минуту были в сборе, а вниз немедленно были посланы джигиты разузнать, в чем дело.

В это время вернулся джигит Сеид-Мансур, отправленный к афганцам с пригласительным письмом, и сообщил, что они наступают и открыли огонь по нашему посту, а вскоре из высланного разъезда поступило донесение, что неприятель стрелял с довольно большой дистанции и что к нему подошло подкрепление, состоящее из пяти пеших и десяти конных человек; таким образом, афганцев насчитывалось теперь до тридцати. Таджиков они также побуждали стрелять по нашим разъездам, и те, не прицеливаясь, давали выстрелы в воздух.

Ввиду такого действия афганцев патрулю было приказано в случае возобновления ими огня отвечать на выстрелы и отходить к позиции, с которой бы можно было обстреливать два пути наступления противника: один, тянущийся по горе, а другой, идущий бродом через Бартанг. Однако выстрелов со стороны разъезда не последовало, и было получено донесение, что к афганцам спешит гарнизон из Кала-и-Бар-Пянджа, который ожидается ими к вечеру.

Положение партии становилось серьезным, у казаков имелось всего по 80 патронов, об отступлении нечего было и думать, а в случае прибытия новых сил к афганцам оставалось только отсиживаться, и, быть может, довольно продолжительное время.

Немедленно же Ванновский отправил письмо в Орошор подпоручику Рукину, прибывшему туда с пехотою, в котором, описывая действия афганцев, сообщал: "Отступать не буду; может быть, придется долго отсиживаться; немедленно присоединяйтесь ко мне, так как у меня небольшой запас патронов. Лошадей с собой советую не брать - они затруднят Ваше движение, все тяжести лучше с места нести на руках при помощи таджиков, сами же двигайтесь пешком".

Вскоре после отправки письма афганцы открыли огонь, и они стали со стрельбою наступать на выставленный партией пост. На десятый выстрел афганцев пост стал отвечать огнем. В это время часть неприятеля, наступая снизу, начала стрелять по кишлаку и по бивуаку партии, а другая же часть его, продолжая наступление, отделила от себя половину людей, которые стали обходить позицию по скалам. Заметя обходное движение, пост начал отходить, спускаясь с занятой им высоты; для прикрытия отступления его начальник партии приказал двум линейцам под наблюдением штабс-капитана Бржезицкого открыть огонь по афганцам, показавшимся как по нижнему, так и по верхнему путям, а сам с семью казаками и двумя джигитами направился к лежащей впереди пашен рощице и занял опушку ее.

По выходе из селения движение Ванновского было замечено афганцами с нижней дороги, и они усилили стрельбу по его цепи.

Пули их ложились довольно удачно, давая частью перелеты, частью недолеты, и ударялись в землю в нескольких шагах от цепи и у самых ног спешивших к роще казаков.

Положив цепь по опушке шагах в 500 от селения и укрыв ее частью за грудами собранной гальки, а частью за невысокой каменной стенкой вышиной в 1 1/2 фута, начальник партии открыл огонь по наступавшим афганцам.

Люди были распределены так: правая половина цепи под наблюдением сотника Репина должна была обстреливать афганцев, находившихся на горе, когда они подойдут к спуску, и вообще Репину иметь наблюдением за правым флангом. Левая под наблюдением самого Ванновского обстреливала как находившихся вверху, так и под горою.

Первоначально прицел был взят на 700 шагов (берданки) для стрельбы по горе и 600 для стрельбы по нижней дороге, затем он был установлен на 550 шагов для кавалерийских карабинов (у джигитов), затем 500 и 450 - для казаков и наконец уменьшен еще на 50 шагов.

Под прикрытием этого огня и выстрелов линейцев с калы пост благополучно спустился и присоединился к партии.

Оказалось, что против него находилось 40 человек афганцев, причем 20 наступали и стреляли с фронта и частью обходя по откосу горы, а другие 20 человек стреляли из караульной башни и из-за камней нижней дороги. Перед собою афганцы гнали таджиков, не принимавших участия в стрельбе, и как бы маскировались ими.

Кроме того, казаки доносили, что около полусотни афганцев в красных мундирах втянулись с проводником в ущелье к урочищу Вавзутш, которые были видны также и с позиции, столько же афганцев осталось на левом берегу Бартанга в виде резерва против входа в ущелье, которым идет тропа к селению Багу, находящемуся в четырех верстах за позицией вверх по течению реки.

Афганцы, прекрасно укрываясь за камнями, стреляли по кале, занятой линейцами, по казакам и по месту, где находились партионные лошади, и пристрелялись довольно хорошо, так что пули их с противоположной горы ложились очень близко от людей и лошадей, рикошетировали, наполняя воздух обычным визгливым пением, но благодаря хорошему закрытию не причиняли вреда.

Не смолкая, поддерживали афганцы довольно частый огонь с 12 часов дня до наступления темноты, партия же ввиду экономии патронов отвечала им реже и преимущественно лишь тогда, когда афганские стрелки уж очень откровенно показывались из-за камней.

По присоединении поста Ванновский обошел цепь и приказал людям по возможности беречь патроны, открывая огонь лишь тогда, когда афганцы покажутся на продолжительное время из-за закрытий, или в случае их новой попытки пройти по спуску с горы.

Отдав эти распоряжения и передав сотнику Репину командование цепью, он направился назад к кале, откуда наблюдение за общим ходом боя было удобнее. По кале афганцы пристрелялись также довольно хорошо, несмотря на значительное расстояние, отделяющее их от цели. Зато и с нашей стороны из трехлинейных винтовок оттуда стреляли сперва с прицелом на 1200 шагов, а затем вверх по горе на 1100, а вниз по карнизу на 900 шагов. По наблюдению в бинокль была видна пыль, поднимаемая падающими пулями, увлекающими за собою целую массу осколков камней, за которыми прятался противник, и, судя по ней, можно было вывести весьма благоприятное заключение о меткости новых ружей{97}. Между тем стрельба была весьма затруднена тем обстоятельством, что противник показывался из-за закрытий на очень короткое время, и, только когда огонь с нашей позиции ослабевал, афганцы пытались продвигаться вперед. В эти-то моменты с калы открывался огонь, и при этом каждый раз сам начальник партии назначал цель. Оба стрелка, как Шахов, так и Фефелкин (2-го Туркестанского линейного батальона), проявили необыкновенную меткость по движущейся и показывающейся цели. По первому же выстрелу упал один афганец, по третьему свалился другой. Кроме того, на карнизе было убито несколько человек и много ранено. Этот результат вполне доказывал на практике возможность стрельбы из трехлинейных ружей по одиночным людям на дистанции от 900 до 1100 шагов и вполне подтверждал их меткость.