Виталий Старцев - Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского Страница 58

Наконец, А. М. Оссендовский высказывал свой взгляд и на положение в Маньчжурии, конечно с точки зрения якобы германских властей. «В Харбине, — продолжал документ, — агитаторы должны свидеться с бар. Будбергом и лейт. Хемнитц, которые получили инструкции на предмет возбуждения недовольства среди китайцев. Необходимо убедить их в том, что Китайско-Восточная железная дорога должна перейти к Китаю, а также и вся Южная Маньчжурия, что теперь, благодаря соревнованию Японии и Америки, невозможно, так как все это перейдет к иностранцам. Необходимо также поддержать хунхузов и направить их против японцев и американцев, освещая в печати это движение как восстание китайского пролетариата»19. Вот каким он был многогранным, наш герой, как легко входил в роль то генерала, то дипломата, то планировщика газетной кампании!

Дальневосточная тема, к которой американцы оказались столь чувствительными, разрабатывалась в «документах Акермана» особенно обстоятельно. Ей посвящались как документы, выпущенные от имени «Nachriehten Bureau», так и от имени «Контрразведки при Ставке». Так, письмо последней от 12 марта 1918 г. на имя «г. Председателя Совета Народных Комиссаров» гласило: «В порядке срочности прошу распоряжений по следующему вопросу. Начальник Разведочного отделения Германского Генерального штаба в России майор Рудольф Бауэр обратился ко мне с предложением выдать русские паспорта для четырех японских граждан, которые должны быть командированы в порты Соединенных Штатов. Имена этих граждан Акино Гоши; Икедо Минезо; Такехара Кийши; Ниго Кунизо. Ввиду частных донесений нашей разведки, означенные японские граждане находятся на службе у германских военных властей, поэтому предоставление им русских паспортов может повлечь за собою крупные политические осложнения. На мой запрос по этому поводу Народный комиссариат по иностранным делам указал на необходимость обращения за разъяснением к председателю Совета Народных Комиссаров. Заведующий контрразведкой Фейерабенд. Комиссар Ив. Алексеев»20.

Опять мы имеем дело с несколькими «этажами», или планами, в одном и том же документе. Во-первых, подтверждалось существование «Разведывательного отделения» Германского штаба в России и лично его главы — майора Рудольфа Бауэра, поскольку фамилия Фейерабенда, как реальная, была союзникам известна. Во-вторых, подтверждалась зависимость русских властей всех степеней от этих немецких резидентов. В-третьих, вносилась смута в умы американцев и подозрительность по отношению к их японским союзникам. (Сам Оссендовский тоже не любил японцев еще с 1904 года!) В-четвертых, давалось понять, что русские чиновники остаются патриотами и не хотят действовать под немецкую диктовку, а вот вожди большевиков их к этому принуждают. Это же показывали и пометы на данном письме. От имени якобы Ленина секретарем Совнаркома М. Н. Скрыпник было написано: «Запросить тов. Троц.» А ниже: «Переговорено. Л. Т.».

Конечно, американцам было невдомек, что 11 марта 1918 г. Совнарком уже переехал в Москву и данный документ, если бы он был настоящим, должен был бы плутать недели полторы между никому не известным местом пребывания «Контрразведки при Ставке», Петроградом и Москвой. Они могли не обратить внимания на то, что Л. Д. Троцкий сложил с себя обязанности народного комиссара по иностранным делам еще 22 февраля 1918 г. 4 марта он был назначен председателем Высшего военного совета, а 13 марта — народным комиссаром по военным делам21. Поэтому на данном документе он никак не мог сделать помету в качестве народного комиссара по иностранным делам (равно как и на оригиналах «документов Сиссона» конца февраля 1918 г.).

Но Оссендовского, видимо, все-таки беспокоил вопрос о легитимации «Контрразведки при Ставке» в новых условиях, хотя он и «пристроил» ее ранее к «главнокомандующим на внутренних фронтах». И если в предыдущем документе он подтверждал существование немецкого «Разведывательного бюро» через русскую «контрразведку», то в документе А-12 он проделывал обратную операцию: подтверждал существование «Контрразведки при Ставке» через письмо немецкого «Разведывательного бюро». В этом документе, с датой от 19 марта 1918 г., Рудольф Бауэр писал: «По полученным Отделением сведениям, Контрразведка при Ставке является в настоящее время учреждением, объединяющим все разведочные и контрразведочные учреждения на внутренних фронтах России, хотя и сохраняет прежнее свое название и старую печать. Ввиду этого Разведочное отделение просит назначить следующих германских офицеров в качестве помощников заведующего контрразведкой Макса Фейерабенда: фон Бельке, Бихман, Шиллер, Дампф и Бурх. Расходы по их содержанию Отделение принимает на свой счет. Все названные офицеры должны быть снабжены русскими паспортами»22. Письмо было направлено «Господину Председателю Высшего военного совета». Тут, как видим, Оссендовский учел перемену поста Троцким, хотя еще и не знал о его самом последнем назначении, полученном уже в Москве.

Но данный документ ценен еще одним свидетельством: Оссендовский называет Фейерабенда Максом, в то время как инициалы настоящего Фейерабенда были, как мы знаем, В. А.23 Таким образом, сделанное нами ранее предположение о том, что Оссендовский просто использовал подходящую для его «дела» фамилию, и факт, что она упоминалась в связи с событиями в Ставке, вполне подтверждается.

Как мы уже отмечали не раз выше, А. М. Оссендовский для придания большей убедительности своим «документам» использовал и попадавшие к нему в руки разными путями подлинные документы, как правило, личного происхождения. Но в данной серии мы находим и несколько подлинных делопроизводственных документов, относящихся в периоду до Февральской революции и находившихся когда-то в делах различных учреждений царской России. В обстановке нового хаоса, вызванного не только Октябрьской революцией, но и поспешным бегством Совнаркома из столицы государства в Москву, получить такие документы, как свидетельствуют и Е. П. Семенов, и А. М. Оссендовский, было, видимо, легко.

Один из таких несомненно подлинных документов: часть докладной записки, представленной Верховному главнокомандующему (им в этот момент был Николай II. — В. С.) 26 февраля 1917 г. и одобренной начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом М. В. Алексеевым24. Она представлена в «документах Акермана» в виде копии, сделанной самим Оссендовским от имени «Разведочного отделения» на пяти с половиной машинописных страницах и заверенной адъютантом Генрихом и двумя печатями этого мифического учреждения. Содержание записки весьма интересно, но имеет мало отношения к изучаемой нами теме. Важнее сопроводительное письмо, датированное 10 марта 1918 г. и «отправленное» «Господину Председателю Совета Народных Комиссаров» от имени начальника «Nachrichten Bureau» Р. Бауэра. В ней говорилось: «Народный комиссар Крыленко переслал в Разведочное отделение обширную докладную записку, представленную двумя лицами 26 февраля 1917 г. на имя Верховного главнокомандующего. Копия заключительной части означенной записки, одобренной начальником штаба Верховного главнокомандующего ген. М. В. Алексеевым, при настоящем отношении сопровождается. Записка эта была рассмотрена в марте бывшим министром Гучковым, который приказал приступить к практическому ее осуществлению. В настоящее время из дел Генерального штаба записка эта поступила в Высший военный совет, где, по нашим сведениям, она в главных чертах пользуется одобрительным к себе отношением. Отделению известно, что та часть записки, которая останавливается на организации германской разведочной службы в Китае, Японии и С. А. С. Штатах, в настоящее время служит предметом обсуждения. По предписанию Германского Генерального штаба имею честь просить немедленно снять с обсуждения упомянутую записку и не поднимать этого вопроса, несомненно ухудшающего отношения между Германской империей и Россией»25.