Анна Федорец - Савва Морозов Страница 58

События 1892 года отражены в воспоминаниях H.A. Баренцева. Говоря о Морозове, Николай Александрович язвительно отмечает: «Какую [он] принес пользу ярмарке, будучи председателем, мне неизвестно, но вспоминаю одно заседание членов ярмарочного комитета, куда я попал членом по недоразумению, будучи выбран без моего согласия во время моего отсутствия… В одно из моих пребываний на ярмарке мне пришлось быть на заседании под председательством Саввы Тимофеевича. Рассматривался вопрос об ассигновании пяти тысяч рублей на устройство баков с кипяченой водой для ярмарочных обывателей, пьющих обыкновенно из кранов проведенную сырую воду; требовалось это по случаю надвигающейся холеры из Астрахани. Раздались возгласы от некоторых членов комитета против такового нововведения: для чего это делать? Жили до сего времени, обходились без них. Расходов и без того много! — и еще другие вроде этого. Смотрю: председатель слушает спокойно и не думает возражать. И я уверен, что этот вопрос был бы решен в нежелательном смысле, если бы не последовало протеста с моей стороны, от человека, случайно попавшего на это заседание. Мой протест подействовал, и собрание ассигновало требующуюся сумму».[244] Думается, у Морозова была выработана своя манера ведения подобных заседаний: дать несогласным «выпустить пар», а потом первым выступить с инициативой. Во всяком случае, из других источников известно, что Савва Тимофеевич в тот период отнюдь не бездействовал. Напротив, объединившись с нижегородским генерал-губернатором H. М. Барановым, бросил все силы на борьбу с охватившей город эпидемией.

Из Петербурга в Нижний Новгород был командирован профессор Клинического института великой княгини Елены Павловны В. К. фон Анреп. Он возглавил специально созданный штаб надзирателей, которые следили за соблюдением санитарных норм. По свидетельству купца П. И. Щукина, благодаря энергичной деятельности властей предержащих «начавшаяся было паника быстро улеглась. На ярмарке открыли бараки для холерных. На Волге был устроен плавучий госпиталь, куда буксирные пароходы возили заболевших холерой на приспособленных для этого лодках. Когда же не хватило для больных места в бараках и госпитале, то Николай Михайлович немедленно распорядился отдать губернаторский дворец… под госпиталь (на такой шаг решился бы далеко не каждый чиновник, ведь губернаторский дворец принадлежал казне. — А. Ф.). С его разрешения наша фирма вместе с мануфактурами Гюбнера, Цинделя и Даниловской устроили близ старого ярмарочного собора кухню для нас, наших служащих и служащих означенных мануфактур. Мой брат Сергей ездил к H. М. Баранову просить дозволения устроить на свой счет кухню для наших служащих. Поваров выписали из Москвы; за провизией посылали утром в город на базар одного из приказчиков с артельщиком; за кухней наблюдал приглашенный нами врач. Для питья стали прибавлять в кипяченую воду красное вино, что у нас делается и до сих пор… Впоследствии на ярмарочных площадях были поставлены для общего употребления баки с кипяченой водой, смешанной с красным вином». Первым несколько бочек с красным вином для обеззараживания воды пожертвовал известный виноторговец П. А. Смирнов, затем его примеру последовали другие крупные купцы.

Известно, что по крайней мере часть перечисленных Щукиным мер была принята по инициативе Саввы Тимофеевича. «Для предупреждения распространения холеры Ярмарочный комитет установил 6 водогревен для кипячения воды, построил временный водопровод, подававший из Волги чистую воду. Со своей стороны, Савва Тимофеевич приказал доставить четыре паровые машины с Никольской мануфактуры, которые приводили в движение водяной насос, работавший днем и ночью. Он также выписал из Москвы медикаменты, одежду и белье для больных холерой, чье платье сжигалось при поступлении в больницу».[245]

Борьба со стихийными бедствиями являлась важной и неотъемлемой, но все же не главной частью деятельности Морозова. Во всяком случае, не она принесла ему уважение со стороны коммерсантов и громкую славу «купеческого воеводы».

С. Т. Морозов возглавлял Нижегородский ярмарочный биржевой комитет на протяжении шести с половиной лет — с 21 октября 1890-го по 8 мая 1897 года.[246] Он выгодно отличался от своих предшественников на этом посту. В частности, предыдущий председатель комитета, Павел Васильевич Осипов, зарекомендовал себя не столько как реформатор, сколько как корыстолюбец. По словам П. И. Щукина, «П. В. Осипов, будучи председателем Ярмарочного комитета, делал большие денежные поборы на губернаторские обеды с торговавших на ярмарке купцов. Оставшиеся от обедов вина и сигары относились к П. В. Осипову на квартиру». Морозову подобные мотивы были чужды, он не стремился нажиться за чужой счет. Отчасти им двигало желание власти. Но наряду с ним имелось более благородное стремление — направить ту потенциальную энергию, которой располагало русское купечество, в созидательное русло, заставить ее служить на благо русской экономики. В достижении этой цели Савва Тимофеевич немало преуспел.

В. И. Немирович-Данченко, говоря о Морозове, отмечал: «Он с увлечением отдавался роли представителя московского купечества, придавая этой роли широкое общественное значение».[247] А публицист А. В. Амфитеатров, в 1890-х годах находившийся с Морозовым в приятельских отношениях, писал о нем следующее: «Морозов в то время был не только представителем, но, в буквальном смысле слова, главою всероссийского купечества, и в умной, честолюбивой, молодой голове его бродили мысли и планы замечательные. Ему откровенно мечталась политическая роль, и он совершенно серьезно и с большою последовательностью принялся было выковывать из именитого русского купечества «третье сословие». Купеческую рознь он железною рукою подбирал, человека по человеку, сплачивая в дружное единство, и успел уже показать петербургской бюрократии зубы и когти сплоченной купеческой силы — далеко не шуточные».[248] Амфитеатров писал это применительно к 1896 году, когда Морозову уже удалось добиться серьезных результатов. Но, думается, эти слова можно отнести и к более раннему времени.

В конце XIX века ярмарочное купечество явственно ощутило, что назойливая административная опека в лице нижегородского генерал-губернатора сильно сковывает его в действиях. И на рубеже 1880–1890-х годов предприняло первые попытки выйти из-под этой опеки. Савва Тимофеевич Морозов стал первым, кто вошел в серьезный конфликт с чиновничеством в лице генерал-губернатора H. М. Баранова. «Нашла коса на камень, и этот камень, на который налетела барановская коса, до того косившая в чужом поле, как у себя дома, был не кто другой, как новый председатель Ярмарочного комитета, умный, довольно просвещенный… принадлежащий к семье несметных богачей Савва Тимофеевич Морозов». Оценивая роль Морозова в торговой жизни 1890-х годов, современники отмечали: «Он был первым из тех, кому удалось поднять на должную высоту знамя ярмарочного общественного управления, что было резким поворотом для того времени. С. Т. Морозов, которому сам черт не брат, показал Баранову, что не он — Баранов, а он — Савва Морозов, хозяин на ярмарке, и сделал это без лишнего задора, умело и корректно».[249]