Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) Страница 58

9-го я мог выехать из Волковыска в Лиду, пригласив с собой инженерных полковников Таранова-Белозерова и Зубчевского, которого 12 августа отправил для предварительных работ в Молодечно, а сам 13-го вечером выехал в Пинск.

10-13 поработали над Лидою, а когда работы закончились, сообщил об этом командующему 1-ой армии и о том, что схему работ до вечера 15-го августа можно получить от полковника Таранова-Белозерова в Лиде.

Приехав в Барановичи, узнал, что наш штаб перешел туда из Волковыска. Отъезд в Пинск отложил до вечера, ибо раньше надо было разрешить ряд дел.

Вечером выехал в Пинск. Прощаясь, М.В. мне передал о предстоящей перемене в Верховном командовании, и что он желал бы, чтобы я остался при нем. Я в свою очередь просил М.В. отпустить меня и когда ему будет ясно, что могу приехать к нему, тогда вызвать.

Раньше заеду в Могилев к великому князю.

События принимают трагический оборот. Опасаюсь худшего и не от противника, а от самих себя.

Нужно было видеть узлы железных дорог, обозы, нижних чинов, болтающиеся без облика воинов, безоружных, грязных, чтоб понять, что сзади жизнь идет не хорошо.

Из Бреста вывезли много, кой-что осталось. Город сожгли. Зачем?

15-го августа

Закончив работы над Пинском, возвращаюсь в Барановичи, но, не доезжая верст 20 Лунинца – стали. Путь забит вереницей поездов. Лунинец весь переполнен и забит, несмотря на это, там как будто это переполнение имеет не столь беспорядочный оттенок. Подвижной состав замотался, грязный, не исправный. Везде беспорядок, и только несчастные начальники станций разрываются на части. В Лунинце собрание железнодорожных властей. Скорбят, но думают, что справятся.

Мне все кажется, что мы живем в сумасшедшем доме. Армия получила приказ из центра эвакуировать. Мы спасаем гроши и из-за этого можем потерять Царство. Пол России не вывезем. Сегодня послал Гулевичу из Лунинца телеграмму об узле и совет объявить населению, что оно не будет перевозиться по железной дороге, и что для эвакуации из Пинска надо приготовить пароходы и баржи, для спуска по Днестру всего излишнего и вывозить из Бреста и других пунктов.

В тылу столпотворение и такая гибель невооруженных солдат, что голова кружится. Все это сидит в вагонах днями и распускается, а изнутри страны двигаются новые пополнения, идут новобранцы, мальчишки. Хорошая для них школа для начала? Мне представляется, что все Российские учреждения самым добросовестным образом увеличивают этот хаос, посылая на помощь армии пополнения, выздоровевших, запасы и т. п.; когда обстановка требует все это задержать и дать дорогам распутаться и вывести с запада все излишнее. Мои слова не помогают; когда говорил, мне отвечают: «Что же мы можем сделать? – Мы написали, мы протелеграфировали». Кто-то должен вытащить железные дороги из этого болота, но кто этот кто-то?

По моим понятиям, это дело главнокомандующего или его начальника штаба. Но это так по моим понятиям, а по понятиям других – это не так. Мих. Вас. не может, он весь в операциях и иначе быть не может.

Гулевич, тот не может, потому что он ничего не может. Ничего подобного от него не ожидал. Это абсолютное непонимание оперативного дела. Теперь он больше сидит над картою, но он ничего не знает. Вчера он не мог мне показать район 2-й армии. С 17-го августа начнутся новые порядки, и тогда будет вероятно хуже теперешнего. Бедный великий князь и бедная Россия. Теперь выступит Рузский. Боюсь его выступления. Это будет в конце концов смертный удар. Он потянется на север, мы останемся хуже, чем на воздухе.

И, кажется, нет той силы, которая могла бы изменить это бедствие. Несчастие, несчастие, оплетенное личными причинами, собственною неумелостью и непониманием серьезного значения для государства войны.

«Должны победить!..» Что-то теперь пишет всезнающий Меньшиков[48]. Должны победить! Надо уметь побеждать. А чтобы уметь побеждать, надо уметь жить, уметь трудиться, любить и соблюдать порядок во всем. Нельзя побеждать в беспорядке. Война хозяйское дело. Надо вести его рачительно и экономно. Добрый рачительный хозяин не остановится перед большими расходами, на войне нельзя перед ними останавливаться. Но нельзя расточать. Мы оторвали громадное количество людей от всего. У нас, наверное, на казенном пайке более 5 миллионов, а бойцов, дай Бог, 400–500 тысяч, т. е. 1/10 или и ⅛. При таком отношении успешно войну вести нельзя, даже в том случае если будет не ⅛, а ¼. Я блуждаю по тыловыми железным дорогам и узлам, и, Боже мой, сколько я вижу безоружного народа, пока тихого, но уже затронутого распущенностью.

Никто о них не думает или думает мало. Бедные ополченцы, с берданками без штыков. И зачем их такт много? Всем обуза. Болезнь числа нас заедает.

И из этих трудных условий выход, думаю я, все-таки есть. Но необходимо распутать узел, а мы его все более и более затягиваем.

Мы не пускаем противника к себе. М.В. все делает, для того, чтобы удержать его, и достигает, но враг будет ломиться в другом направлении – пустят его там, и мы вынуждены будем откатиться. Страшно подумать, страшно это выговорить во всеуслышание, но мы пришли к сознанию, что атаковать не можем. Войска же атакуют в частности. Дух у них не погас еще, но где-то он погас.

Картины тыла, загромождения на оперативных артериях – железных дорогах – не вселяют бодрости и светлых надежд.

Генерал Заславский[49], который должен был ожидать моего приезда, до 14 и 15 августа в Пинске, укатил в ночь с 14 на 15-е в Слуцк. Буду делать без него, думаю, что завтра найдется.

17-го августа

В Пинске окончил свой осмотр.

Мои предположения по 2-х и одноверстной карте правильны; кое-что пришлось изменить и добавить. В Минске сюрприз – мастерские Привислянских железных дорог. Большое количество меди, вывезенной с таким трудом и жертвами из Варшавы, свезены в Пинск, частью сложены, частью стоят на путях. Кроме того в Пинске большое имущество Пинской мастерской. Удивительное дело, а если вдуматься, то в полной мере бедственное. Все это теперь опять надо вывозить.

Беженцев принуждают покидать свои места. Загромождение беженцами очень нам опасно, не говоря о бедствиях, которые они переживают.

О необходимости иметь в Пинске коменданта я телеграфировал Гулевичу.

Ночью меня будили разными телеграммами по главному руководству. Даже Гулевич подписал телеграмму с вопросом, сколько инженеров в строительстве Заславского и Таранова-Белозерова. Знаменитые Пинские болота в этом году повысохли и проходимы.

18-го августа

Вместо Ляховичи 17-го приехал в Барановичи. 14-го М.В. Алексеев сообщил мне, что предстоят перемены и что его величество вступает в командование армиями, и он избран в начальники штаба. Вопрос в принципе решенный, и с его осуществлением торопятся. М.В. просил генерала Поливанова[50], приехавшего в Барановичи с этим повелением, доложить его высочеству, что теперь не время для перемен, что надо дать операциям определиться и исполнить перемену позже. С этим не согласились и, наоборот, торопили исполнить скорее. В окончательном виде я узнал это вчера, 17-VIII, когда вернулся в Барановичи из Пинска.