Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том Страница 58

В числе таковых оказалась и шестнадцатилетняя девушка Наташа Кабаева. Горячистой Божьей любовью, она через письма и открытки зажигала сердца страдальцев непоколебимым упованием на Господа. Господь же, со Своей стороны, наделял ее в этом служении ревностью, неутомимой энергией и здоровьем. Близкими сотрудниками ее были: Лида — жена Комарова, а также, любезные и достопочтенные, папа с мамой — Гавриил Федорович и Екатерина Тимофеевна.

До глубокой ночи, при тусклом освещении, при вдохновении старенькой мамы, Наташа часто просиживала за письмами. Из всех переписок, наиболее регулярной установилась у нее связь с Недостаевым Яшей. Еще на воле, до заключения, Яша наблюдал, как в ее, еще почти детском, сердечке формировалась и созревала чистая, бескорыстная любовь к Богу и к своим друзьям. Первой она бежала навстречу людскому горю и последней оставляла душу после того, как ей было оказано должное участие.

Теперь же, когда самые дорогие и любимые друзья оказались в страданиях, ее любовь мужала и крепла, как говорят, не по дням, а по часам.

Одного она не могла заметить, где и на каком году разлуки (через переписку с Яшей) у них открылась личная любовь. Он признался, что полюбил ее еще с первой встречи, но не открывал это из-за молодости Наташи. Теперь же объявил ей о своей любви и желании соединить в будущем их жизни воедино, и вместе служить Богу; просил терпеливо ожидать его возвращения. Наташа скромно согласилась, встретив в этом желанную взаимность.

Доверившись Господу, в дальнейшем, считая себя связанными обещаниями, они взаимно утешали и ободряли друг друга.

Однажды Яша сообщил, что им разрешены свидания с родными. Наташа известила об этом родителей и, со своей стороны, изъявила готовность и искреннее желание посетить своего брата и друга, чтобы послужить ему любовью, если бы даже пришлось перенести из-за этого лишения.

Старички долго думали об этом, но, наконец, Екатерина Тимофеевна сказала дочери:

— Наташа, послушай, что я тебе скажу. Прежде всего, тебе просто неприлично, как девушке, это делать, а потом, вот что еще, милая моя: если уж упование на Господа его не ободряет, то ты не вольешь ему бодрости и силы собой. Придет время, может, тебе придется ехать и еще дальше, но женой, спутницей, тогда — это будет великой честью для тебя. А сейчас, при известных обстоятельствах, может оказаться бесчестием. Пусть терпит; а мы, усиленной молитвой, поможем ему больше, чем жертвой.

Наташа в смирении приняла все это от родителей, выслушав их, и стала ожидать, хотя ожидание длилось уже седьмой год.

* * *

В доме Комаровых происходили необычайные волнения. Однажды вечером, прямо с работы, забежала к Кабаевым, с письмом от Жени, Лида и прочитала из него, что он сейчас работает по своей специальности, окружен замечательными людьми, обстановка, по сравнению с ужасным Бутыгичагом, неузнаваемо изменилась, и начальство выслало в Москву ходатайство с Колымы, о разрешении ее выезда туда. Теперь Женя сообщает ей, на ее усмотрение. В выезде Жени сюда, к семье, ему категорически отказано. Он пишет, чтобы она выслала свое решение, так как, в случае ее приезда, Женя мог бы заранее хлопотать там о комнате.

— Вот, я пришла к вам за советом, что мне делать? — закончила она.

— Ой, Лида, ты вопрос задаешь какой! Его решать придется только тебе, — ответила ей Екатерина Тимофеевна. — Скажу я тебе только, что женой, рано или поздно, оказывается почти каждая девушка, а другом является не каждая жена. Любой сестре-христианке до замужества один шаг, а чтобы стать верным другом, нужна жизнь кипучая, жизнь в смерти, которая подошла к тебе теперь вплотную, а у Жени она — на дне могилы. Конечно, нам всем очень тяжело, смерть "черным вороном" вьется над каждым из нас, мы все находимся сейчас, как бы на кладбище, но не все — в самой могиле, как наши дорогие друзья.

Чтобы смерть победить, Христос сошел в могилу и победил ее бессмертием. Чтобы победить ее, нам всем нужно быть облеченными в бессмертие, т. е. быть облеченными Христом.

Вот, до могилы ты была хорошей спутницей или женой, а чтобы стать другом, нужно спуститься к нему, в его могилу, а там — вместе жить и умереть. И это не порыв, моя дорогая, не романтический подвиг, это, именно, и есть жизнь — жизнь в смерти. Поэтому, Лида, решайся сама и, правильнее сказать, не на свидание с мужем, а, если нужно, и умереть там. Судя по его письмам, там так же, как и на фронте — царство смерти. Там, сама себя узнаешь, кто ты ему: просто жена или жена-спутница, сестра и друг. А теперь, вот уж, слово за тобой.

— Поеду, Екатерина Тимофеевна, а там посмотрим на месте, — ответила Лида.

— Нет, голубушка, смотри здесь, а не там. А если хочешь, то скажу: смотреть надо было, когда ты решалась на бракосочетание, тогда надо было решаться на жизнь и смерть сразу, потому что христианский брак — это сочетание обоих супругов в жизни и смерти, на все ваши земные дни. В брачный день — начало вашего сочетания, а конец его — в вечности. Там, твое имя будет уже не жена, а сонаследница благодатной жизни, и место твое не рядом, под руку с мужем, как здесь на земле, а в его венце жизни, если только сама, вместо всего этого, не окажешься его терновым венцом здесь, на земле.

— Мама, — вмешалась Наташа в разговор, — а почему ты мне не высказала всего этого, когда я готова была ехать к Яше на тот же край света?

— Наташа, прежде всего, вдохновение приходит от Бога, а кроме того, ты — это не Лида Комарова, и Яша — не Женя.

Долгое время Лиды не было видно в кругу друзей, она была в это время занята предварительными сборами в дальний свой путь.

* * *

Зима 1944 года началась слякотью, то и дело моросил мелкий дождичек, переходящий, как обычно, в мокрый липкий снег. Кутаясь в поношенное коротенькое пальтишко, осторожно обходя лужи, Наташа торопилась с завода домой. Тревожные мысли, в неприятном сочетании с мозглой сырой погодой, леденили душу и легким ознобом, то и дело, пробегали по спине. Уже более двух месяцев от Яши не было никаких вестей. Однако, под влиянием маминой прошедшей беседы с Лидой, сердце Наташи наполнилось до краев решимостью на самые отчаянные подвиги, в деле оказания помощи страдальцам. Она даже и не замечала, что, окрыленная этой мыслью, обгоняла уже не одного прохожего. Но сомнения о Яшиной судьбе не оставляли юную борющуюся душу и, подползая холодной змеей, пугали еще чем-то неизведанным, страшным.

Вот уже много дней, возвращаясь с работы, она находила пустой свою заветную полочку на этажерке. И теперь, когда приближалась к дому, мрачное предчувствие, острой болью, царапнуло душу: "Неужели и сегодня нет?" Шаги замедлились. С печальной улыбкой, она заметила, что уже не обгоняет прохожих, но плетется, погруженная в свои догадки, сзади какой-то старушки… Вот и заветная калитка…