Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 2 Страница 58

И еще об искании правды. Человек ведь, по сути, скорее бежит от правды, чем ищет ее. И чем больше он об этом думает, тем витиеватее его дорога. Я думаю, что человек «в поисках правды», скорее всего, мудрует… А на простую внимательность к этому миру, любовь и уважение к нему, такого «искателя правды» попросту не хватает.

Я в твоей первой книжке нахожусь в привилегированном положении: вроде как и при делах, но никуда «наверх» не лажу и камни в других не кидаю с помощью эзотерических фокусов. Надо сказать, что в жизни мне не всегда удавалось в этом амплуа стабильно держаться, но в книжке твоей мы с Георгием Владимировичем в особом положении… А все остальные — мудаки какие-то. Это я не к тому, что они действительно мудаки, но просто они все чего-то ищут, как-то там выябываются, матюгаются не по делу, в общем — идут крутыми тропами… Кстати, из книжки не ясно — всегда я матюгаюсь или нет. Ну, при тебе-то я всегда матюгался, так что у меня претензий нету — ты все как было написал. Обо всем остальном — общее впечатление, что все это правдоискательство — это, все-таки некое мудрование. Но, с другой стороны, найти простые и ясные истины не так уж и просто. Они простые и ясные в конце. И появляется все это с мудростью. А мудрость это и очарование и разочарование. Это — очарование миром и разочарование в себе прошлом. Один мой приятель написал про старость такие чудесные слова: «Старость — это когда ты все понимаешь, но тебя никто об этом не спросит». Меня, слава Богу, пока спрашивают. Я подумывал книжечку, которую я готовлю, назвать: «Мудрость как профессия». Причем это будет не научно-популярная брошюрка, а именно нормальное методическое руководство.

В: В начале разговора вы сказали о том, что когда работа становится слишком технологичной — падает драматическое напряжение процесса, ну, и, собственно, это уже не творчество, а некая автоматическая деятельность. Как вам удавалось себя «подбуживать», возвращать из автоматизма действий к творческому поиску? Ведь искушение автоматизации, особенно, когда все вроде бы получается, — очень велико… Что вы делали с собой?

А.П.: Ничего. Здесь нельзя ничего искусственно с собой поделать, ибо искусственность это очередной технологический прием. И ты, так сказать, из одного автоматизма попадаешь в другой. Здесь важно сохранять самокритику и отслеживать этот процесс. Надо понимать и все время помнить, что если ты схалтуришь, то не будет реального результата. Вот если у тебя этот внутренний сторож сохраняется и бдит, если ты не самоуспокаиваешься, то ты разбудишься. Вот и все! Если ты видишь, что ты делаешь, если ты начинаешь понимать, что ты изображаешь психотерапию или любой другой процесс, тогда придет и понимание того, что ты еще должен сделать, — как выйти из автоматизма, из изображения в реальное действие. Это вопрос честного ПРИСУТСТВИЯ. Здесь не может быть приемов.

Вообще-то есть определенная технология обращения с собой, как с инструментом. Консультант ведь является одновременно и субъектом и инструментом. Так же, как и актер… Ну, это определенная культура. Вот, Станиславский говорил: «Есть театр представления и есть театр переживания. Так вот мы делаем театр переживания». Так вот, когда ты работаешь технологично, у тебя все сводится к «театру представления». А «театр переживания» — это выход за рамки технологичности.

Ну, вот я приводил тебе пример, что когда я работал с алкоголиками, если работа становилась технологичной, то кульминация отодвигалась с третьего на седьмой сеанс. Ну и что? — Да ничего страшного, если кульминация все-таки есть! Даже она стала более подготовлена. Она происходит на более глубоком уровне. Но если у тебя теряется интерес к клиенту, к работе с этим клиентом, а ты работаешь и получаешь с него бабки, то это не работа, это тебе «театр представления»… И даже клиент тебя не лечит, и даже с этого удовольствия не получает. Если ты позволяешь себе так работать, то это повод произвести ревизию, с целью отыскать, — что с тобою-то происходит. И ты должен решать это за пределами работы с данным клиентом. Очень помогает рефлексия с коллегой. Собственно говоря, на этом баллинтовские сессии и построены. Я считаю их очень полезной штукой. Что касается меня, то мне кажется, что далеко не каждый коллега подходит для такого рода разговоров. Лично мне, чаще всего, либо не с кем советоваться, либо совет приходит с самой неожиданной стороны. Но если ты находишься в хорошей профессиональной форме и поддерживаешь ее, будучи внимательным и бдительным к себе, то необходимости такой может и не возникнуть. А когда у меня все же потребность такая появляется, я отношу это на счет профессиональной усталости. Что мы имеем: сплошной наплыв судеб, обстоятельств… И я понимаю тех психологов, которые занимаются технологиями, типа Нейро-лингвистического программирования и абстрагироваться от судеб клиентов их обстоятельств… Это один из выходов там, где это дает результаты, — то есть, в области некой частной симптоматики. Но если это даже очень эффективная техника, которая снимает какие-то симптомы, то все равно остается судьба, цепочка событий, навыки, мировоззрение, — весь тот контекст, который так просто не меняется. Я говорю о попытках подражательной работы — использования техник самих по себе, а не о тех Мастерах, которые работали очень и очень содержательно. Можно попросить человека: «Дай закурить…» и в этом будет все, — и «кончай херней заниматься», и «я тебя насквозь вижу», и «мы уже с тобой все сделали», и так далее. Мастера как раз обладают широтой души, так что на самом деле там в основе отнюдь не движения глаз, ушей и носов, а осознание очень широкого контекста происходящего. Там происходит исцеление, а не идет «психотерапевтический сеанс»…

Если ты профессионал-максималист, то для тебя жизненно необходимы и требовательность к себе и ПРИСУТСТВИЕ, но, с другой стороны, профессионализм-максимализм вовсе не означает, что ты клиенту даешь все — по максимуму. Если ты ему все сделал и он, придя к тебе невротиком, через три сеанса ушел здоровеньким, — спрашивается, — за что ему такая халява? Что-то тут неправильно… У меня с течением времени появилось умение давать клиенту не все, я это даже намеренно делаю — чтобы он до чего-то дошел сам. Я его толкнул и оставил ему самому дожевать, переварить, хотя мог бы до конца дожать и все объяснить… Но, если он не проделает свою часть работы, он не присвоит продукт. Одно дело, когда ты даешь совершенно прозрачную метафору и тому подобное, — ты даешь это как основу для его собственной работы. Хотя он может тоже схалявничать. Поэтому максимализм это отнюдь не мессианство, а это то, что ты должен работать с максимальной самоотдачей и на всех этажах работы с данным клиентом. Он к тебе пришел и с конкретным симптомом, и с проблемными отношениями, и с мировоззренческими вопросами, и с экзистенциальными.