Михаил Манакин - Полковая наша семья Страница 58

В полдень 17 марта батальон гвардии капитана Илюхина вновь атаковал заводские корпуса. Перед началом штурма две артиллерийские батареи, которыми командовали гвардии капитан Бессмертный и гвардии старший лейтенант Елисеев, открыли огонь по каменной стене завода на одном небольшом участке и вскоре образовали в ней большую брешь. В нее-то и устремился весь штурмовой отряд. Произошла короткая, но жаркая схватка.

К вечеру фашисты выбросили над последним оплотом своей обороны ремонтным цехом - белый флаг и сдались. Только пленных гвардии капитан Илюхин насчитал около ста человек. А трофеи оказались огромными. Видимо, это было еще одним фактором, который заставлял гитлеровцев так упорно сражаться: на заводе и в ремонтных мастерских скопилось много бронетанковой техники, которую противник не успел переправить за Одер. Так, наши части захватили 21 исправный и 336 неисправных танков, 53 бронетранспортера, 30 исправных и 53 неисправных бронемашины, 84 орудия, много боеприпасов. На станции мы обнаружили, в складских помещениях 8 советских танков КВ, около 4500 пулеметов "максим", 4800 противотанковых ружей Дегтярева. Скорее всего, это оружие, захваченное фашистами в начале войны на каком-либо арсенале, было доставлено сюда для переплавки.

Но с падением завода оборона фашистов не была еще сломлена. Они продолжали контратаковать, любой ценой пытаясь удержать железнодорожный вокзал, водокачку и прилегающие к ним жилые кварталы. На одной из улиц, где действовала штурмовая группа командира роты гвардии старшего лейтенанта А. Огальцова, сложилась такая ситуация.

Гвардейцы захватили левую часть большого двухэтажного здания, а в правой находились и отчаянно отстреливались гитлеровцы. Обе половины дома соединяла длинная галерея. Через эту галерею наши и начали переговоры с немцами, предлагая им сдаться. Перемешивая русские и немецкие слова, старший лейтенант Огальцов пытался объяснить, что сопротивление бесполезно, город фактически в руках советских войск. Гитлеровцы перестали стрелять, видимо прислушиваясь, о чем это говорят русские. Но стоило Огальцову показаться в узком проходе галереи, как они вновь открыли ураганный огонь: офицер едва успел отпрянуть. Стало ясно, что фашисты сдаваться не намерены. И тогда Огальцов с группой солдат решил проникнуть через пролом в стене наверх, на крышу галереи, и по крыше группа начала осторожно продвигаться к той части дома, где находился враг.

Смельчакам удалось благополучно добраться до противоположной стороны галереи и забросать гитлеровцев гранатами. Стреляя на ходу, они вновь проникли на первый этаж, начали теснить обороняющихся. К этому времени, пользуясь моментом, по галерее подоспела основная часть роты. И здесь Огальцов был ранен, но он не оставил своих бойцов, пока рота не выполнила поставленной задачи. Лишь тогда, когда гвардии майор Кузнецов приказал ему идти в медсанбат, он послушно ответил: "Есть!" - и потерял сознание. Силы его покинули. Только огромная сила воли, выдержка, ответственность заставляли его оставаться в строю.

Нашей роте гвардии подполковник Волков поставил задачу захватить один из западных кварталов города и воспрепятствовать организованному отходу гитлеровцев за Одер. Дело это оказалось трудным. На пути нашего продвижения находились склады, фабрика, какие-то мастерские, по которым беспрепятственно била корабельная артиллерия фашистов.

Я впервые попал под огонь крупнокалиберной корабельной артиллерии. И, признаться, был удивлен мощью и силой ее огня. Это случилось, когда я увидел, как от одного прямого попадания снаряда, выпущенного, видимо, из орудия главного калибра крейсера, обрушился большой четырехэтажный дом. Вот так, сразу. Стоял дом, а потом вдруг начал оседать, как-то жутко обваливаться вниз и, наконец, исчез в огромном облаке пыли и дыма. А на месте красавца дома, когда облако слегка рассеялось, осталась бесформенная груда кирпичных глыб и обломков.

Посоветовавшись с гвардии старшим лейтенантом Яцурой и гвардии лейтенантом Этенко (оба неделю назад получили еще по одной звездочке), я решил тремя группами обойти город по окраине и захватить три стоящих несколько в стороне каменных дома. Видимо, это были богатые особняки. Оценивая обстановку, силы противника и местность, мы верно решили, что с этих зданий рота перекроет автоматным и пулеметным огнем все возможные пути отхода фашистов на западный берег Одера. А в этом и заключалась наша задача.

Приняв такое решение, мы поняли, что поступили единственно правильно. Пробиваться напролом значило задолго до главных боев понести потери в живой силе. Помнится, я порадовался за своих товарищей, которые быстро оценивали обстановку, размышляли зрело, особенно в тактическом плане. Каждый из них научился думать о целесообразности того или иного замысла, проявляя инициативу, творчески мыслил, искал и находил наиболее приемлемый вариант действий. А иметь такого офицера в подчинении - что может быть дороже.

Обходной маневр нам удался. Не обошлось, правда, без боев. Но к назначенному сроку - 18 марта - рота захватила три дома и перерезала пути отхода фашистскому гарнизону в этом направлении. И тут началось! Фашисты поняли, что они заперты в котле, и бросили против нас крупные силы. Особенно трудно приходилось гвардии старшему лейтенанту Николаю Яцуре, который со своим взводом отражал до семи вражеских контратак в день.

В этих двухдневных боях расцвел талант этого молодого офицера. Он показал на практике, что полностью перенял богатый фронтовой опыт старших товарищей.

В боях за Альтдам отличными воинами и мастерами своего дела показали себя офицеры штаба гвардии майор Н. Лысенко, гвардии капитаны А. Игнатов, Р. Бирюков, Бороздин, гвардии старшие лейтенанты Семенов, Ковалев и другие. Ни на минуту командир полка не потерял управления своими частями и подразделениями. И в том большая заслуга роты связи под командованием гвардии старшего лейтенанта Н. Дядюченко. Под ураганным огнем воины прокладывали линии связи и восстанавливали их в случае обрыва. В результате все наступающие стрелковые батальоны имели не только радио-, но и постоянную полевую связь.

В первый день боев за Альтдам бывший автоматчик нашей роты, а теперь связист гвардии рядовой Николай Ященко несколько раз под огнем устранял повреждения на линии. Однажды он попал под артиллерийский огонь и был ранен. Наскоро перевязав рану бинтом, Ященко снова принялся связывать оборванные провода и быстро наладил связь полка с батальонами.

Это было сущее пекло. Но мы выдержали, выстояли. В этом аду из моей памяти как-то совсем вылетел один малозначительный эпизод, но о нем неожиданно пришлось вспомнить.