Лада Исупова - Мастер-класс Страница 59

– Нет! – немедленно воплю я. – Мы никогда вам не поверим!

Старушка всем телом разворачивается ко мне и поднимает бровь.

– Максимум семьдесят! – рапортую я.

– Моя дорогая, – ласково возражает она, – если бы мне было семьдесят, я бы ни за что не стала покупать такие старушечьи штаны.

– Никакие они не старушечьи! Нормальные штаны! Я бы запросто их надела, мне нравятся.

Старушка улыбается:

– Они слишком толстые и теплые, но тут я ничего не могу сделать – мне все время холодно, в мои годы…

– Годы ни при чем. Я всю жизнь мерзну. Вы и в этих штанах будете выглядеть молодой, не больше семидесяти.

К ней подбегает женщина лет сорока, видимо мать девочки, и они уже вместе сдают штаны. Старушка открывает кошелек, достает карточку, берет ручку, ищет, где расписываться, все это происходит медленно, карточка не та, она убирает – достает новую, обычная возня на кассе. Сопровождающая женщина тихонько бормочет нам: «Извините, пожалуйста, она хочет делать это сама». Очередь шарахается: «Да вы что! Ничего-ничего, мы подождем сколько угодно».

И я ловлю себя на мысли, что странное дело: меня обычно тяготит, если кто-то, видя ожидающих, начинает пространно разглагольствовать или копаться, но тут я не только не спешу, а, просто выпав из времени, стою и жду, как будто мне позволили вблизи разглядеть редкую диковину и погреться в теплых волнах, исходящих от нее.

Убирая карточку, старушка спрашивает кассиршу:

– Хотите покажу, какая я была в молодости? – И, не дожидаясь ответа, протягивает ей открытый кошелек, в котором традиционно вставлена фотография: – Вот. Здесь я еще тинейджер.

Я, естественно, не выдерживаю:

– Можно и мне посмотреть?

– Конечно!

На старой-старой фотографии портрет тридцатилетней женщины, напоминающей красавиц немого кино: убранные назад темные волосы, огромные глаза, нитка жемчуга.

– Какая красавица!

– Это не тинейджер, – возражает кассирша.

– Тинейджер, – настаивает старушка, – по сравнению с нынешним возрастом.

– Отлично, – говорю я, – тогда я тоже буду говорить, что я тинейджер.

Женщины закончили покупку брюк, старушка раскланялась с продавщицей и очередью, по-прежнему состоявшей из двух человек, и они отбыли. Девочка катила инвалидную коляску, но старушка шла сама.

– Извините, пожалуйста, за то, что пришлось ждать, – обратилась к нам кассирша.

– Да что вы! Мы же понимаем, да нам и не в тягость. Дай бог до таких лет дожить и быть в такой форме.

– А я бы не хотела до таких лет дожить, – задумчиво сказала кассирша, пробивая мне брюки.

Гимн Финляндии

У представителей разных профессий разные сезоны обострения. У нас, в балетных школах, это время подготовки к отчетным концертам.

Итак, грядет концерт, все готовятся, мое дело – музыкальное сопровождение. Нервы у меня крепкие, но все равно всегда жду заявок с чувством легкой тревоги. Сегодня была первая ласточка.

Подходит педагог:

– Мы начинаем готовиться к выступлению, я выбрала музыку и хочу, чтобы вы посмотрели, там нужно немного сократить-соединить, потому что это разные части. Музыка у меня есть, я на следующей неделе вам принесу.

– Хорошо. Что вы выбрали? Может, у меня есть.

– Нам нужен гимн Финляндии.

– Простите, что нужно?

– Гимн Финляндии.

– Э-э… государственный гимн?

– Э-э… а это почтительно, под гимн?

– Да какая разница, что это, гимн – не гимн?! Это, прежде всего, музыка, и это – прекрасная музыка! Там рассвет, восходит солнце, – она начинает вздымать руки, глаза увлажняются, – и такой простор – озера и леса, это необыкновенная, очень, очень вдохновляющая музыка Сибелиуса, мы начнем с нее!

– С гимна Финляндии?

– Да!

Пытаюсь задуматься, у меня не получается.

– Вы – финка?

Урок закончился, перед уходом напоминаю:

– Не забудьте, пожалуйста, в следующий раз принести ноты.

– Какие ноты?

– Гимна Финляндии.

– У меня нет нот.

– Вы же сказали, что принесете?

– Я имела в виду музыку, у меня есть музыка. Но вы послушаете и сыграете, это легко! (Я, кстати, всегда зверею, когда человек, ничего не понимающий в предмете, говорит «это легко!».) Нам только эту мелодию. Да вы узнаете сразу – на Олимпиаде ее исполняли!

– Нет, не знаю.

Пришла домой, набрала в Интернете «Гимн Финляндии» и стала слушать. На этом история бы и закончилась, но внезапно она приняла неожиданный оборот: мне по скайпу позвонила мама…

Я ответила, мол, подожди секундочку, я музыку выключу. Выключила. Она, добродушно:

– А что ты слушаешь?

– Гимн Финляндии.

– Что?

– Гимн Финляндии!

– Ой. Чёй-то?

– А почему бы мне не послушать гимн Финляндии?.. Мне его надо играть на концерте в балетной школе.

– Гимн Финляндии?!

– Да. Мы под него будем танцевать.

Небольшая пауза.

– Что, а подо все остальное уже перетанцевали?

– Но под гимн Финляндии всяко еще не танцевали!

Червячок сомнения зашевелился у меня внутри:

– Кстати, а ты не знаешь, кто написал гимн Финляндии, точно ли Сибелиус?

– Понятия не имею, а в Интернете не можешь найти?

– Да я еще не искала, только пришла.

Тут в комнате появляется папа и спешит к монитору:

– Сибелиус! Сибелиус написал, эта музыка – национальный гимн Финляндии.

Мы с мамой вытаращились на него. Напомню, мы обе – музыканты, а папа – офицер ВМФ в отставке.

– А ты откуда знаешь? – настораживается мама.

– Знаю, и все, это очень красивая музыка. А вы что, не знали?

– Да мы вообще только что узнали, что у Финляндии есть гимн.

– Тогда я вам сейчас расскажу, слушайте: Сибелиус написал симфоническую музыку, но там была такая красивая мелодия, что к ней написали слова и стали петь. И при

Николае Втором, когда Финляндия была российской губернией, эту музыку запретили исполнять, потому что она очень поднимала чувство национальной гордости. А музыка действительно такая духоподъемная, такая широкая, там такие озера, леса, там такая природа, солнце встает, прямо наполняешься таким высоким чувством, это не объяснить, но, когда я слушаю эту музыку, я чувствую себя финном!

Мы обалдели.

– Ты не путаешь? – прищурилась мама. – Солнце встает – это у Грига.

– Григ – это не Финляндия, – обиделся папа. – Не надо считать меня идиотом.

Мы сделали еще несколько попыток узнать, откуда у него такие сведения, но результата не добились.