Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС Страница 59

Связной прибыл к нам лишь на рассвете следующего дня и передал приказ, предписывавший нам двигаться дальше. Нашим следующим местом назначения стала деревня Лейтен, лежавшая к югу от Фробельвица. Часть жителей уже покинула ее. Но в деревне еще оставались люди. Это были женщины и дети, которые смотрели через окна подвалов на то, как мы входили в Лейтен. Они не ожидали нашего появления и были совершенно не рады ему. Все оставшиеся в деревне жители надеялись, что война минует их небольшое поселение, не имевшее стратегического значения.

Мы заняли позиции позади деревенских полей, на которых лежал собранный в кучи урожай репы и других корнеплодов. Нам был понятен страх в глазах жителей, поскольку для них наше присутствие означало появление русских. Мы делали все возможное, чтобы объяснить им, что русские в любом случае могут занять их деревню и тогда оставшихся в ней жителей не может ждать ничего хорошего. Но даже те немногие из них, кто разговаривал с нами, игнорировали все наши доводы. Они были убеждены, что мы должны уйти и оставить их с миром. Якобы это должно было решить все их проблемы. Сталкиваясь с подобным отношением, многие из наших бойцов хотели послать местных жителей к черту. Да и как иначе, ведь немецкие бойцы впервые столкнулись с таким отношением со стороны соотечественников, да еще на их родной германской земле.

Через некоторое время мы увидели медленно проезжавший мимо деревни русский грузовик и открыли по нему огонь. В ходе короткого боя водитель и сидевший с ним боец были убиты, а машину в результате попадания в мотор охватило пламя. Но прежде чем пожар поглотил грузовик, мы успели разглядеть, что он был нагружен пуховыми перинами, мебелью и другими подобными вещами, готовыми для отправки в Россию. Все это было расхищено из домов немецких фермеров в районе, где уже началось «освобождение немецкой земли от гнета национал-социализма». Для русских подобные вещи представляли собой предметы роскоши.

В полдень низко висевшее солнце отбрасывало на снег слабый красный отблеск. Мы увидели в бинокли наступавшие на деревню русские танки, на броне которых сидела пехота. Они были окрашены в белый цвет для маскировки в зимних условиях и двигались очень медленно. Скорее всего, потому, что им казался обманчивым мирный вид Лейтена. Неожиданно пушка одного из танков выстрелила, и в деревне взорвался первый снаряд. Вскоре после этого танки остановились на значительном расстоянии от деревни. Пехота соскочила с брони и спряталась позади танков.

Мы в который раз находились на позициях, на которых мало что могло защитить нас от огня врага. Прямое попадание выпущенного танком снаряда в кучу собранной репы неминуемо привело бы и к гибели бойцов, прятавшихся за этой кучей. Лейтен лежал посреди равнины подобно острову. Если бы мы вызвали резервы, то им также пришлось бы подбираться к нам по открытой местности, что делало их легкой мишенью для врага. Кроме того, деревня была столь мала, что не имело смысла оборонять ее сколь-либо продолжительное время. Между тем мы увидели белую простынь, которой, как флагом, размахивали женщины на западной стороне села. Они хотели сдаться. Ситуация складывалась крайне драматичная. И мы получили приказ отступить, что мы и сделали, скрипя зубами.

Отступив всего на несколько километров, мы заняли новые позиции на дороге к Сааре и начали рыть одиночные окопы. Это место также не было идеальным для отражения атаки противника. Мы предпочли бы занять позиции на краю леса, но там уже находилась пехота вермахта. Поэтому нам пришлось размещаться на нейтральной территории между линией огня нашей пехоты и позициями противника. Таким образом, наше положение было, мягко говоря, нелегким.

Однако русские так и не атаковали нас до утра следующего дня, поскольку были заняты мародерством в домах Лейтена. И это не пустые обвинения. Именно такую информацию получил один из наших разведывательных отрядов, заходивший в деревню под покровом ночи. Вернувшись с задания, его бойцы рассказывали нам об услышанных ими криках о помощи со стороны женщин и детей, которых грабили русские солдаты. Так жители Лейтена невольно платили за свою наивную веру в то, что война обойдет их стороной. Нам было жалко их, но что мы могли сделать?

На рассвете нас самих разбудили залпы артиллерии русских. Снаряды взрывались возле самых наших позиций. Чем выше поднималось солнце, тем интенсивнее становился огонь советской артиллерии. Вскоре по нам начали работать и тяжелые орудия. В результате нам не осталось ничего, кроме как прятаться в окопах от снарядов, пролетавших над головой. Мы были совершенно беспомощны и просто ждали, когда закончится этот кошмар.

Мы жмурили глаза, чтобы спасти их от ослепляющих вспышек при взрывах снарядов, но были бессильны спасти наши барабанные перепонки от оглушительного грохота орудий. Мы кашляли от окутавших наши позиции облаков порохового дыма. И даже наши окопы дрожали при каждом взрыве снаряда. Осколки, комья земли, песок и камни барабанили по нашим шлемам. Но, когда огонь русских стихал хоть на мгновение, им отвечали артиллерийские орудия, которыми располагала наша пехота. Тогда нам снова приходилось вжиматься в окопы. Снаряды, выпущенные в сторону русских, пролетали над нашими головами с оглушительным свистом. Правда, надо отдать должное нашим артиллеристам: они сделали все от них зависевшее, чтобы ни один из их снарядов не попал в нас.

Решившись на мгновение высунуть голову из окопа, я увидел, что окружающий пейзаж приобрел зловещие очертания, превратившись в скопление окутанных дымом воронок. Мой товарищ, находившийся слева от меня, безжизненно лежал в своем окопе, который после прямого попадания советского снаряда превратился в еще одну воронку. В подобных случаях у нас не было раненых, только убитые. Товарищ, чей окоп находился справа от моего, также был мертв. Он попытался покинуть позицию. Но от ада, который устроили нам русские, не было спасения. Очередной снаряд оторвал моему сослуживцу обе ноги и лишил его жизни. Видя все это, я стал окликать своих бойцов, сомневаясь, что кто-то из них остался жив. Вопреки моим ожиданиям, из окопов один за другим начали подниматься стальные шлемы, но глаза моих молодых солдат были выпученными и они с трудом могли говорить.

Неожиданно огонь артиллерии смолк. Наступившая тишина была зловещей и являлась дурным признаком. Мы знали по опыту, что наша пехота должна немедленно атаковать. И через миг мы действительно увидели ее. В атаку шло около батальона немецких пехотинцев. Чтобы не быть легкой мишенью, они двигались на некотором расстоянии друг от друга. Их темные фигуры, контрастировавшие с белым снегом, стремительно приближались и становились крупнее. Советские бойцы двинулись им навстречу. Мы также выскочили из своих укрытий и приняли на себя удар первой волны русских. Мы были готовы к жестокому бою и собирались продать свои жизни как можно дороже.