Родерик Грэм - Мария Стюарт Страница 59

Одна свадьба, правда, совсем ее не порадовала. С 1560 года Нокс был вдовцом, и 1 марта 1564 года было оглашено объявление о его браке с Маргарет Стюарт, дочерью лорда Окилтри. Ей было семнадцать, а Ноксу — пятьдесят, поэтому возник скандал. Что важнее, юная невеста была дальней родственницей Марии «по крови и по имени». Королева «страшно бушевала».

Вопрос о ее собственном браке был отложен до тех пор, пока в марте того же года Летингтон не сказал Рэндолфу, что от императора последовало еще одно предложение; он был готов выделить своему сыну, эрцгерцогу, два миллиона франков сразу и пять миллионов после своей смерти, «чтобы тот жил с ней в Шотландии, приведя с собой настолько небольшое количество слуг, насколько это покажется уместным ее совету». Летингтон добавил, что император ожидал ответа до конца мая. Эту новость поведали Рэндолфу «под большим секретом»; посол подозревал, что это предложение — не более чем игра, призванная вынудить Елизавету принять решение.

Рэндолф получил достаточный стимул для того, чтобы «подробно продекларировать то, о чем ему написала Ее Величество». Возможно, Рэндолф получил свои инструкции заранее и ему было приказано огласить их, когда, по его мнению, наступит время. Он сделал это 30 сентября 1564 года, когда Мария была в Перте, городе, который она ненавидела, поскольку считалось, что именно там с проповеди Нокса в церкви Святого Иоанна началась шотландская Реформация. Здесь Мария распустила заседание Тайного совета, чтобы принять посла Елизаветы. Английская королева настоятельно рекомендовала Марии выйти замуж за лорда Роберта Дадли.

Мария была поражена новостями и сказала, что Рэндолф «захватил ее врасплох», поскольку она ожидала новостей о мире Елизаветы с Францией. Это была всего лишь проволочка, пока королева собиралась с мыслями. Поначалу она оскорбилась, что ее кузина рекомендует ей выйти замуж за простолюдина, которого Мария еще недавно именовала «грумом Елизаветы», а Рэндолф предположил, что подобный союз в конце концов сможет принести Марии английский престол. Мария отбросила это соображение: «Я имею в виду свои интересы и интересы своих друзей, которые, полагаю, вряд ли согласятся на то, чтобы я настолько унизилась!» Затем она заставила Рэндолфа повторить предложение нескольким советникам, которые еще находились во дворце. Потом она официально задала послу вопрос: что, по мнению Елизаветы, будет с ней, если у самой Елизаветы родятся дети, а она, Мария, сделает королем Шотландии простолюдина? Рэндолф смог только невнятно пробормотать, что он уверен: Елизавета предвидела этот вопрос и решит его правильно. Мария в обществе Аргайла, Морея и Летингтона отправилась ужинать «в довольно хорошем настроении», и Морей спросил Рэндолфа: почему бы ему не убедить саму Елизавету выйти замуж, а не беспокоить голодную Марию перед ужином? Морей втайне благоволил лорду Роберту, бывшему его личным другом; ему было бы очень выгодно считаться сторонником Дадли в его борьбе за шотландскую корону.

После ужина Летингтон сказал Рэндолфу, что трое государственных мужей обсудили вопрос между собой и теперь хотят обсудить его с подходящей персоной — предложили графа Бедфорда — на будущей конференции в Берике. «Со стороны нашей правительницы ничего не будет упущено в ее стремлении к дружбе».

Почему Елизавета сделала такое предложение, остается загадкой. Нет сомнений в том, что она любила Дадли, хотя это чувство так и не получило физического выражения, и, возможно, считала, что с его помощью сможет контролировать Марию. Хотя Дадли повиновался бы Елизавете как своей королеве, он был амбициозен и заносчив, так что в качестве марионеточного правителя Шотландии стал бы настоящим бедствием. Кроме того, предлагать Марии в мужья человека, бывшего не только недостаточно знатным, но также, по мнению многих, брошенным любовником, было в высшей степени оскорбительно. Впрочем, Дадли был холостым протестантом, а Елизавета теперь страстно желала разрешить брачную проблему. Одна из величайших в истории мастериц промедления, она всегда любила решать за других их дела.

К ужасу Сесила, Елизавета и вправду разрешила одну проблему. Граф Леннокс уже двадцать лет пребывал в изгнании в Англии, и Елизавета просила Марию разрешить ему вернуться. Ужас Сесила был вызван тем, что женой Леннокса была католичка, лишь недавно освобожденная из Тауэра, куда была посажена за разжигание недовольства. Кроме того, его сын, двадцатилетний Генри Дарнли, был главным претендентом не только на руку Марии, но и на корону Шотландии. Религиозные взгляды самого Дарнли трудноопределимы, ведь его отец служил Генриху VIII и протектору Сомерсету, а мать, Маргарет Дуглас, оставалась убежденной католичкой. Пожалуй, лучшее, что можно сказать о Генри Дарнли, так это то, что он плыл по течению. В апреле 1564 года Елизавета выдала Ленноксу паспорт для путешествия на север.

Мария теперь намекала, что ей в общем все равно, но скорее всего она не выйдет замуж за лорда Роберта. Вместо этого она благоволила к Дарнли и, чтобы продемонстрировать свою беззаботность, в июле отправилась в очередную поездку по стране, на этот раз в Аргайл и на говоривший по-гэльски северо-запад. Особенностью ее личности было резкое неприятие критики или указаний, поэтому она была склонна в ярости поступить прямо противоположным образом. Летингтон не сопровождал королевскую свиту, но остался в Эдинбурге: «Я занимаю такую должность, что не могу путешествовать да и не люблю поездок (поскольку они опасны), если только они не ведут к какой-либо хорошей цели».

Елизавета, осознавшая, что создала взрывоопасную ситуацию, впала в панику и теперь отказывалась позволить Ленноксу уехать. Летингтон написал ей 13 июля, уверяя, что слухи о враждебности к Ленноксу в Шотландии преувеличены: Леннокса ненавидели и раньше — после его бегства в Англию в 1544 году, и возвращение его «не представляет собой ничего особенного». Страхи Елизаветы возросли: теперь она опасалась, что, если Мария умрет раньше Дарнли, ей наследует его мать леди Леннокс, в тот момент являвшаяся для королевы настоящим жупелом.

Затем два удивительных предложения сделала Екатерина Медичи: во-первых, Елизавета должна выйти замуж за Карла IX, а во-вторых, Марии следовало стать женой его брата — герцога Анжуйского. Оба предложения были отклонены, однако французский посол Мишель де Кастельно де Мовиссьер был — вполне предсказуемо — очарован Марией, которую он нашел «женщиной в расцвете юности». Елизавета уже отчаялась сдвинуть дело с мертвой точки и писала Сесилу 23 сентября: «Я настолько запуталась, что не знаю, как отвечать шотландской королеве… Придумайте что-нибудь получше, чтобы я могла это включить в инструкции Рэндолфу». Теперь Мария, что для нее нетипично, взяла дело в свои руки и отправила к Елизавете собственного посла, призванного пролить масло на бурные воды. Послом был джентльмен королевской опочивальни сэр Джеймс Мелвилл из Холхилла.