Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс Страница 59

На следующий день мы снова прошли 20 миль по слегка волнистой и постепенно понижающейся поверхности, но еще через день появилось много торосов, и мы около полуночи дошли до ледяных утесов на границе ледникового бассейна, открывающегося к реке Мери Минтерн. Наш путь проходил мимо этих утесов, но, опасаясь, что впереди нам могут перегородить путь другие утесы, я отклонился на пять миль к востоку и затем снова продолжил свой путь на северо-восток. Из-за того, что лед не подходил для быстрой езды, переход этого дня был сравнительно короток, а атмосферные изменения указывали на наступающую бурю, я остановился пораньше, чтобы иметь возможность построить иглу.

Темно-голубое небо с мрачными свинцовыми облаками, зловещая белесоватость ледяного отблеска и резкий юго-восточный ветер не обманули нас; едва мы закончили строить иглу, как все скрыла метель. Бедный Джибсон, я очень сочувствовал ему этой ночью: была его очередь «играть роль». Другими словами, он должен был спать одетым на воздухе, чтобы тотчас же ловить отвязавшихся собак, прежде чем они натворят бед. Наши собаки в бурю всегда злились, но на этот раз казались просто бешеными. Они выли, грызлись между собой и рвались что есть силы с привязи. Когда, наконец, утомленный Джибсон заснул на несколько минут, прислонившись у входа в иглу, одна из них обгрызла дно его спального мешка, а другая сожрала около 6 фунтов брусничного мармелада – почти половину всего моего запаса для продолжительного путешествия.

Через двое суток шторм прошел на северо-запад, в бассейн Кейна, и оставил нас в покое. Выбравшись из своего иглу на солнечный свет и посмотрев на бесконечную, простирающуюся до горизонта ширь снега, изрытую ветром в виде мраморных волн, мы с трудом могли представить себе, что теперь на родине, в тысячах городов и деревень, звуки церковных колоколов разносятся по напоенным ароматом июньским полям и лесам. Наши сани были полностью занесены снегом: сугробы во время бури на внутреннем льду наметались около малейшего возвышения. Несколько часов мы выкапывали и нагружали сани, ловили и запрягали собак и развязывали узлы упряжи и постромок.

Когда мы снова отправились в путь, оказалось, что буря была отчасти нашим другом и хорошим строителем дорог. Сани и собаки весело неслись по замерзшим застругам, и мы сделали без особых проблем переход в 20 миль; в этот раз мы спали около саней. Двадцатимильный переход следующего дня привел нас к стоянке, у которой я решил, что вспомогательная партия должна покинуть меня. Мы были теперь на расстоянии около 130 миль от берега бухты Мак-Кормика, и, хотя дорога была хороша и свободна от препятствий, однако спуск с внутреннего льда мог быть опасным, если вспомогательная партия не попадет на землю в удобном месте; поэтому я не хотел, чтобы мои товарищи сопровождали меня дальше. В лагере я сказал своим спутникам, что это была последняя наша совместная ночевка, и что на другой день двое из нас вернутся назад, а двое поедут вперед. После обеда, сидя около нашей кухни, перед тем, как лечь спать, я напомнил им о том, что говорил ранней весной: что, когда мы достигнем ледника Гумбольдта, я выберу из них спутника, с которым продолжу путешествие.

Они пробыли довольно долго на ледяном покрове и понимают, что это предприятие – не детская игра, что для вызвавшегося нет пути назад. Я добавил также, что многим покажется опасным, даже безумным, что два человека отправляются в эти неизвестные области, не имея другой надежды на безопасное возвращение, кроме как на свои ресурсы и здоровье. Лично я не считал это предприятие опасным, но каждый должен решить за себя. Доктор первым вызвался идти, за ним Джибсон и Аструп. В итоге я принял решение: Аструп пойдет со мной, Джибсон останется командиром вспомогательной партии и, вернувшись в дом Красной скалы, посвятит все свое время сбору орнитологических образцов и снабжению партии дичью; доктор Кук, по прибытии к Красной скале, примет на себя обязанности начальника до моего возвращения с внутреннего льда.

Через несколько минут все в «лагере расставания», кроме меня, крепко спали, как спят утомленные, но здоровые люди. На следующее утро мы распредели поклажу саней. Груз был заботливо упакован и перевязан; это облегчит, по возможности, для двух оставшихся работу, которую делали до сих пор четверо. Джибсон и доктор взяли свою одежду, легкие сани, двух собак и провизии на двенадцать дней. Затем я дал Джибсону компас, один из моих хронометров, карту, точно объяснил, как идти к бухте Мак-Кормика, и мы расстались. Слов при этом было сказано немного, но я думаю, что в этот момент чувства переполняли каждого из нас. Я и Аструп тронулись в путь, доктор и Джибсон смотрели, как мы уходим. Спустя некоторое время мы увидели, что и они выступили; через несколько минут они скрылись из виду за ледяным пригорком.

Глава XI. По «большому льду» к северной границе Гренландии

В определенный момент я понял, что невозможно погонять собак и управлять ими в бесконечной шири ледяного покрова без вожака впереди. Ставшая перед нами задача организовать работу собак так, чтобы ими мог управлять один человек, заставила меня сильно поломать голову. Я решил опробовать следующий показавшийся мне привлекательным способ: три мои лучшие собаки – Налегаксоа, Пау и Тавана, привязавшиеся ко мне и старавшиеся всегда быть поблизости, были запряжены в легкие сани, построенные Аструпом, с грузом около 200 фунтов. Эти собаки шли за мной, за ними следовал Аструп с десятью другими собаками, запряженными в большие сани, к которым были привязаны вторые легкие сани; общий вес груза этих саней составлял около 1000 фунтов. Таким образом мы прошли наш первый переход. На следующий день я решил изменить этот порядок и запряг всех собак в большие сани, привязав маленькие к двум другим.

Не успели мы тронуться в путь, как из-за сильных ударов о заструги разбились большие сани: одна сторона их вдавилась внутрь и сломала все подпорки. Разрушение этой стороны было настолько сильным, что я несколько минут не знал, что делать, но, наконец, мне пришла в голову мысль привязать остатки саней сбоку других, сделав, таким образом, одни сани шириной четыре фута с тремя полозьями. Идея была быстро приведена в исполнение, сани были связаны вместе, нагружены, и результат оказался вполне удовлетворительным. Три полоза сделали сани более устойчивыми, не давали им раскатываться и хорошо смягчали удары при проходе через заструги.

Остановка, вызванная этим происшествием, заняла определенное время, и мы сделали в этот день только 10 миль, к тому же нам мешал снег, становившийся все более рыхлым. На следующем переходе снег стал еще мягче и глубже, дорога была тяжелей, но так как все шло благополучно, то мы прошли 15 миль. Мы снова начали идти вверх, оставаясь при переходе бассейна ледника Гумбольдта на почти постоянной высоте 3500 футов. На следующий день снег был еще хуже; сани опускались в него почти до поперечин; тащить их в гору было так тяжело, что мои собаки через несколько часов решительно отказались работать, и я был вынужден остановиться на ночлег. Нам казалось, что погода может перемениться к худшему, и мы сделали иглу.