Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране Страница 59

Это была концепция, близкая к идеологии «моджахедов иранского народа» и совершенно не соответствующая тому, что так ретиво начали пропагандировать против коммунизма прислужники Хомейни.

Новым было и деление ислама на «плохой» – антинародный и «хороший» – в пользу народа. Невольно подумалось: сочтут Телегани за еретика, если он публично будет проповедовать такие «крамольные» взгляды.

Проявление недружелюбия со стороны духовенства в отношении Советского Союза Телегани объяснял главным образом наличием значительных предубеждений как результат долгого влияния шахской власти. При шахе пропаганда была сосредоточена на том, говорил Телегани, что в Иране должна быть сильная шахская власть. Если ее не будет, в Иране, дескать, неизбежно появится атеистический Советский Союз. Телегани утверждал, что вера в это сдерживала многих религиозных деятелей от выступлений против шаха; им нужна была сильная власть как защита от атеизма – коммунизма. Вот и сейчас часть духовенства опасается Советского Союза, потому что пала сильная шахская власть.

Телегани рассказал также об интересном факте. Среди иранского духовенства существовало сильное убеждение о притеснениях мусульман в Советском Союзе, даже гонениях на них. Поэтому, когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, многие религиозные деятели в Иране ожидали, что мусульмане Советского Союза выступят против «угнетавшей» их власти. Однако когда немцы подошли к Москве и Ленинграду, иранское духовенство с удивлением узнало, что духовные руководители мусульман в Советском Союзе призвали верующих к «священной войне», «джихаду» – высшей форме самоотверженной борьбы мусульманина, против немцев! Это произвело очень сильное впечатление на иранское духовенство, оно начало сомневаться в своих оценках Советского Союза. Надо, чтобы мусульмане обеих стран, заключил Телегани, больше общались друг с другом, тогда рассеются и последние предрассудки.

Я решил немного поспорить с Телегани. Почему же только мусульмане обеих стран должны больше общаться друг с другом, спросил я. Ведь ислам, как нам говорят, гуманное учение, исходящее из равенства всех людей. И главное между ними различие не по принадлежности к той или иной вере, а по отношению к другим людям в обществе: не эксплуатирует ли других, честен ли, добр, великодушен и т. д.

Телегани быстро согласился, что я прав (как это отличалось от напористых высказываний других религиозных деятелей, «доказывавших», что искренний мусульманин выше всех других людей).

Я рассказал Телегани о том, какое недоумение у нас вызывают обвинения во «вмешательстве» в дела курдов, что якобы служит причиной их волнений.

Телегани ответил, что он не верит в причастность к волнениям курдов Советского Союза, что он сам был несколько раз в Курдистане, да и повод-то для обвинений смехотворный – наличие у курдских повстанцев автоматической винтовки АК-47! В какой стране нет подобных винтовок? Он обещал на одной из своих пятничных проповедей разоблачить эти утверждения, советовал нам энергичнее и оперативнее самим опровергать лживые обвинения.

Беседа шла интересно и оживленно. Чувствовал себя Телегани явно хорошо, шутил сам, живо реагировал на шутки других. Время затягивалось, и я несколько раз порывался окончить беседу, чтобы дать возможность отдохнуть хозяину, но Телегани шутил и останавливал мои попытки. Наконец в 23.30 я уже решительно заявил, что мы явно злоупотребляем временем хозяина. Распрощались тепло, Телегани выразил пожелание через некоторое время вновь побеседовать…

Домой добрались к полуночи, усталые, но в приподнятом настроении – так всегда бывает после беседы с интересным человеком.

…В семь утра мне позвонили по внутреннему телефону: только что иранское радио передало о кончине ночью Телегани «после продолжительной беседы с советским послом»!!! Трудно описать наше состояние.

Передают и некоторые «детали»: после беседы с советским послом Телегани попросил поужинать, поскольку ему рано утром надо было быть на заседании Совета экспертов, вырабатывавших конституцию. Поужинав, пошел спать, но вскоре у него началась рвота. Присутствовавшие сделали ему массаж груди, положили на сердце лед. Телегани вроде бы стало легче, он задремал, но потом стал хрипеть, задыхаться, посинел. Бросились за врачами, но когда те прибыли, было поздно. Врач констатировал смерть в 1 ч. 45 мин. от «сильного сердечного приступа».

Многие настаивали на вскрытии и более точном определении причин смерти одного из самых выдающихся вождей революции, но в этом было отказано. Высшее духовенство высказалось категорически против. Так причина смерти Телегани и не была фактически установлена. Зато мы с удивлением тем тревожным утром 10 сентября 1979 года узнали, что похороны решено совершить сегодня же утром!!! По мусульманским обычаям покойников хоронят действительно быстро, но такая спешка была явно необычной.

В мечети Тегеранского университета была назначена панихида по Телегани с 9 до 10 утра, затем похороны на кладбище Бехешти-Захра за городом. С Островенко и Марьясовым мы вскочили в автомашину и попытались поспешить в университет. Но не тут-то было. Оказалось, что практически весь Тегеран был уже на улицах. По улицам, не оставляя ни сантиметра свободного пространства, плыли толпы людей. Атмосфера Тегерана в это утро, казалось, была насыщена великой и искренней скорбью и… какой-то тревогой. Точно все эти простые плачущие люди, спешащие по улицам, испытывали не только боль непоправимой утраты, но и беспокойство за свое будущее. Они как бы связывали неопределенность своего будущего с уходом из жизни Телегани. Это стихийное шествие миллионов тегеранцев и атмосфера города поразили нас.

Конечно, проехать оказалось невозможным. Видя эту неподдельную скорбь людей, нам в голову все время приходила мысль: зачем так нарочито говорилось в объявлении о кончине Телегани о том, что он умер «после продолжительной беседы с советским послом»? Какое значение имеет этот факт, нет ли здесь попытки набросить тень и на нас? (Действительно, потом появились «добровольцы», развившие факт встречи с советским послом до утверждений, что беседа Телегани с послом была острой, напряженной и Телегани сильно разволновался.)

Да, проехать никак нельзя, людской поток движется, обтекая нашу автомашину. Приходится Александру Георгиевичу Марьясову, первому секретарю посольства, выйти из машины и объяснить, что советский посол спешит в мечеть на панихиду по Телегани. Шаг вроде бы рискованный. Но – о чудо! Какие-то молодые иранские ребята быстро берут на себя роль провожатых. Они бегут впереди автомашины, энергично расчищают путь, объясняя, кто едет в машине; где нужно, перегораживают дорогу, даже командуют полицейскими, пропускают нас по левой стороне улицы. Когда кто-нибудь из них изнемогает от бега, его добровольно сменяет другой, также случайный малый из толпы.