Мейлах Бакальчук-Фелин - Воспоминания еврея-партизана Страница 59

Несмотря на большую бедность, царившую среди еврейского населения Острога в период господства там буржуазной Польши, в городе был хорошо оборудованный детский приют, еврейская народная школа на четыреста учеников, четырехклассная школа на иврите и другие общественные организации.

На севере от Ровно находилось небольшое местечко Тучин со своими покосившимися домиками. Тучин представлял собою рабочее местечко. Здесь были текстильные фабрики, большие мельницы, несколько кожевенных предприятий. Это местечко вписало свою героическую страницу в историю еврейского сопротивления нацизму.

С приходом немцев кончилась мирная жизнь в местечке. Каждый день расстреливали евреев. Здесь распоясалась фашистская украинская полиция: грабили еврейское добро, в тюремных подвалах истязали еврейских девушек и парней.

В Тучине сначала истребили еврейскую интеллигенцию. Часть работоспособного населения, как объявили немцы, отправили на работу в Киев и Винницу.

В предвидении тотальной ликвидации еврейское население Тучина готовилось оказать сопротивление. Были подготовлены бензин, нефть. Выстрел возле юденрата[95] должен был послужить сигналом для восстания.

Приближался день массовой резни. Гетто было окружено гестаповцами и украинскими полицаями. Возле юденрата раздался условленный выстрел. Из всех еврейских домов вырвался огонь. Все местечко было в пламени и дыму. Тучинские евреи бросились на гестаповцев и полицаев. Шла отчаянная схватка не на жизнь, а на смерть. Все смешалось в дыму и пламени[96].

Каждое местечко Волыни имело свой жизненный уклад, свою историю. Каждое местечко, а особенно такие древние еврейские общины, как община Дубно, внесло свой вклад в культурно-общественное развитие еврейства.

Гитлеровцы все это уничтожили.

Первая большая трагедия произошла в центре Волыни — городе Ровно. Пятого ноября 1941 года были расклеены афиши, в которых извещалось, что евреи, не имеющие рабочих удостоверений, должны шестого утром явиться к Парку имени президента Мосьцицкого[97], захватив с собою столько вещей, сколько смогут нести. Было указано, что они будут отправлены на работы.

Восемнадцать тысяч человек — мужчин и женщин, стариков и детей — явилось к парку со своими узлами на плечах. Был пронизывающий холод. С самого утра шел дождь со снегом. Когда вся толпа евреев собралась у парка, она была плотно окружена гестаповцами. Евреям предложили войти в парк и сложить в одно место свои вещи. Из парка колоннами повели их в направлении Сосенок — красивого леска в трех километрах от Ровно по Киевскому шоссе. Марш продолжался три часа. Душераздирающие сцены страха и отчаяния происходили в пути. Евреев привели к сосенкам, росшим на возвышенности. Внизу, в центре леса, была долина. Туда и загнали всех евреев. Вокруг на возвышенности стояли немецкие солдаты, вооруженные пулеметами и автоматами. Немцы открыли по беззащитным евреям стрельбу[98].

Среди евреев был городской раввин Маёфис. Немцы хотели вернуть раввина с места расправы в гетто, но раввин ответил, что его место со всем народом, и отказался от милости убийц.

Резня в Ровно потрясла еврейские общины Волыни и других областей, хотя и в других местечках уже совершались подобные «акции».

В Костополе посадили на автомашины 450 мужчин, будто бы везти на работу, и расстреляли их в лесу. Затем немцы предложили семьям увезенных мужчин собраться, пообещав их увезти к мужьям. Женщин и детей убитых мужчин вывезли за местечко и расстреляли.

В Давид-Городке таким же обманом вывезли всех мужчин за местечко и расстреляли. Затем выгнали из местечка всех женщин и детей и держали их в поле несколько дней. Проявляя самопожертвование, представители Столинской еврейской общины добились, чтобы разрешили давидгородковским жещинам и детям отправиться в Столин, Домбровицы и Высоцк.

Как я уже писал в главе 1, в день Тиша бе-Ав[99] 1941 года вырезали большинство мужчин в местечке Серники. Среди выведенных на еврейское кладбище мужчин был и серниковкий раввин. Ему гестаповцы предложили вернуться в местечко, но он отказался: «Моя судьба должна быть та же, что и судьба всех евреев. Я возвращусь только тогда, когда будут отпущены в местечко все евреи».

В Городно, недалеко от Серников, как уже упоминалось в главе 18, немцы сразу после вступления в местечко расстреляли всех мужчин. То же самое сделали они в маленьком местечке Погост-Заречный, а затем собрали всех детей и бросили их в глубокие колодцы. Детей, пытавшихся укрыться, помогли немцам выловить антисемитски настроенные крестьяне, а затем повели их к реке Стырь и здесь бросили поодиночке в реку.

Почти во всех местечках — в Гоще, Дубно, Березно, Клевани — до тотального истребления проводились частичные «акции». Тотальная резня проводилась большей частью в летние месяцы. Волынь стала «юденрейн» — чистой от евреев. Только немногим евреям удалось бежать в леса или скрыться у чешских колонистов, имевших свои колонии вокруг Ровно.

К слову сказать, чехи больше проявили готовность помочь в спасении евреев, чем поляки, а тем более украинцы. Не было случая, чтобы чех выдал немцам спрятанных евреев, как это имело место у украинцев и поляков.

Все бежавшие евреи включились в боевые группы. И началась великая партизанская эпопея полесских и волынских евреев.

Мучительно-трагически выглядел разрушенный, опустошенный, еще недавно населенный евреями город Ровно. Тротуары города были вымощены могильными плитами еврейского кладбища, синагоги стояли с зияющими дырами, без окон и дверей. Свитки торы валялись поруганные, изрезанные и изорванные на кусочки. Молитвенники, библии, талмуды были свалены в кучи и загажены. Библиотека «Тарбут» была взорвана, и жители из соседних домов выносили в мешках книги для растопки своих печей.

Мы, еврейские партизаны, бродили по ровенским улицам, как слепые овцы. Земля, по которой ступали наши ноги, плакала. Она ведь похоронила под собой евреев целого города, целый еврейский активный центр с его многочисленными институтами, общественными организациями, клубами, союзами.

Мы собрались в квартире доктора Эрлиха и решали, как собрать книги и святыни, валявшиеся кругом. Как похоронить останки восемнадцати тысяч жертв[100], кости которых оставались в Сосенках на поверхности земли.

Был воскресный, солнечный, предвесенний день. Все оставшиеся в живых евреи отправились с лопатами в Сосенки. С нами пошли также еврейские солдаты и офицеры Красной Армии.