Жан-Ив Борьо - Макиавелли Страница 6

Времена менялись. Влиятельные секретари, такие как Салютати, Поджо Браччолини, Бруни, были знатоками словесности и виртуозами пера (Салютати приписывают авторство восьми тысяч посланий). Их достоинства признавались всеми, в основе их прочной репутации лежали глубокие познания и, следовательно, политическая мудрость… То же можно сказать и об Адриани и, уже в меньшей степени, о Скале. Но с приходом в политику таких фигур, как Макиавелли, эта традиция прервалась. Его предшественник на посту секретаря Второй канцелярии, человек высокообразованный, гуманист Алессандро Браччези был ярым сторонником Савонаролы, и в этом качестве в 1497 г. его послали в Рим, чтобы «споспешествовать» постоянному флорентийскому послу в Ватикане Риччардо Бекки, известному своим враждебным отношением к Савонароле. Синьория в ту пору еще находилась под влиянием Савонаролы и спешно направила Браччези, чтобы, поелику возможно, сгладить впечатление от того, что сообщал папским властям Бекки, добиться для Савонаролы минимальных уступок (разрешения на проповедь) и уберечь Флоренцию от наложения интердикта.

После падения Савонаролы он, как и следовало ожидать, лишился должности, и следом «loco ser Alexandri Braccesi» (лат. «на место сера Алессандро Браччези»), как было недвусмысленно заявлено, назначили Макиавелли. После Браччези, а позднее и Макиавелли государство привлекало на ключевые посты исключительно политиков. Это был новый тип государственного деятеля, нечто среднее между послом, пользовавшимся большим престижем, и чиновником. И сам статус секретаря, и порядок его назначения были важны для Флорентийской республики, судя по тому, что в конце XV в. они дважды претерпевали изменения: в 1483-м и затем 30 апреля 1498 г., то есть незадолго до вступления Макиавелли в должность.

2

Уроки Новой истории: Флоренция, юность Макиавелли

Мы не знаем обстоятельств жизни молодого Макиавелли, но можем оценить атмосферу тех лет, так как располагаем хоть и более поздним, но от этого не менее важным историческим документом, написанным в конце жизни им самим: это «История Флоренции» (Istorie Fiorentine), документ a priori малодостоверный, поскольку он был написан по заказу Медичи. Тех самых Медичи, творцов флорентийской истории с 1434 по 1736 г., чьи взлеты и падения в явной или скрытой форме определили все творчество Макиавелли. Однако мы можем сравнить его детальное историческое повествование с другой «Историей Флоренции» (Storie Fiorentine), сочинением 1508–1509 гг. историка и дипломата Франческо Гвиччардини, с которым в 1520-х гг. Макиавелли связывала тесная дружба.

Набег варваров

Карьера Макиавелли начиналась в нелегкое время. Прошло всего четыре года с того потрясения, которое пережила вся Италия, от Милана до Неаполя, осенью 1494 г. Это было событие, вошедшее в историю Италии под именем «discesa» (ит. «нашествие»), – вторжение войск французского короля Карла VIII. Оно стало предвестием непрерывного бедствия – одиннадцати итальянских походов, разорявших страну вплоть до 1559 г. В то время как во Франции, по мнению некоторых, итальянские войны знаменовали начало Возрождения, для Италии, уже давно переживавшей Возрождение как культуры, так и этических представлений, эти годы были периодом настоящего слома, поворота в истории. Изменилось все, даже интенсивность военных действий, о чем в 1508 или в 1509 г. пишет с глубоким сожалением Гвиччардини: это вторжение было «пожаром, чумой, изменившей не только сами государства, но также и способы их управления и способы ведения войны».[17] Пришлось практически пересматривать принципы дипломатии, что быстро понял Макиавелли и о чем писал Гвиччардини в своих «Заметках о делах политических и гражданских» (Ricordi politici e civili), где он подводит итог своего долгого политического и военного опыта. В течение сорока лет Италия будет полем битвы для своих могущественных соседей, Франции и Испании, а итальянцам, попавшим в эту мясорубку, придется жить в чрезвычайных обстоятельствах (lo straordinario) и искать формы государственного устройства, способные адаптироваться к очередному крутому повороту событий.

В 1494 г., двадцатипятилетним, вполне зрелым человеком, Никколо, как и все, пережил потрясение от французского нашествия, навсегда изменившего тактику и саму ментальность итальянских политиков, а также совпавшие с ним по времени не менее бурные события, связанные с падением Медичи, которые управляли Флоренцией в течение шестидесяти лет. 1494 г. стал вехой, обозначившей конец определенного исторического периода. Это был год смерти двух великих гуманистов, ставших символом эпохи, – Полициано и Пико делла Мирандолы. В тот же год лопнул банк Медичи, и последнему представителю клана пришлось бежать. Невозможно понять творчество Макиавелли, не проникнув в атмосферу, в которую он был погружен в те годы, когда мы теряем его из виду, – годы, наполненные драматическими событиями, развернувшимися в самом сердце Флоренции на излете этой яркой эпохи.

В общей сложности Никколо пережил в юности два ключевых момента в истории клана Медичи, определившего историю Флоренции Нового времени: правление Лоренцо Великолепного (1469–1492) и злоключения Пьеро ди Лоренцо Невезучего. Именно он привел Медичи к полному поражению, а окончательную точку поставила французская армия, перед которой он позорно капитулировал. Тень Медичи витает над всеми начинаниями и рассуждениями Макиавелли. И творчество, обессмертившее его имя, рождается из сопоставления этих двух режимов: он был внимательным наблюдателем во времена первого и активным деятелем второго.

История смуты

Флоренция времен Макиавелли была свободным государством. Независимая Флорентийская коммуна, выйдя из-под власти Священной Римской империи в 1100 г., управлялась коллегией консулов из числа нобилей (знати), которых, как принято считать, избирали сами члены коллегии путем кооптации. При жизни Макиавелли во Флоренции сохранялась республиканская форма правления, но не было демократии, поскольку на 100 000 жителей (некоторые историки называют цифру 70 000 или даже 50 000) только 3000 были вовлечены в политическую деятельность. Политическая жизнь Флоренции, как и других городов Северной Италии, сосредоточивалась вокруг двух полюсов – враждующих между собой партий гвельфов и гибеллинов. Одни были сторонниками папы римского, другие – императора Священной Римской империи. Обе партии сложились в середине 20-х гг. XII столетия, после смерти императора Генриха IV, который не оставил наследника. Когда встал вопрос о его преемнике, в средневековой Италии, находившейся под властью германских императоров, разгорелась борьба между сторонниками Конрада из династии Гогенштауфенов, владевших Швабией и Вайблингеном, и кланом баварских Вельфов. Выступавшие на их стороне «гвельфы» добивались для своих городов автономии в союзе с папой. Избираемый кардиналами и потому независимый от власти императоров папа римский должен был стать гарантом привилегий итальянской аристократии. Им противостояли гибеллины, лояльные императору, который гарантировал их вековые права.

Не следует думать, что между ними шло мирное состязание на выборах, как в наших современных демократиях. В крупных городах Италии, таких как Генуя или Флоренция, разворачивалось смертельное противостояние, сопровождавшееся стычками и уличными боями. В то время еще не существовало слова «партия», кланы носили название «brigate» (ит. «сообщества, бригады»). Как только одни захватывали власть, они сразу же выдворяли из города лидеров враждебной группировки, а случалось, и еще суровее расправлялись с ними… Те, кто стоял у руля государства, не проявляли милосердия к своим противникам «bergolini» (ит. устар. «простаки»); находившиеся у власти «raspanti» (ит. «грабители, тати») безжалостно отбирали у несчастных все, что можно было взять. Не стоит при этом думать, что у враждующих партий были свои политические программы. И те и другие говорили о свободе и справедливости, но по сути представляли собой обычные воюющие группировки со своими лидерами, заказчиками и подручными. Обе стороны стремились исключительно к захвату государственных должностей (uffici), а также привилегий и бенефиций (пребенд), которые к ним прилагались.

Впрочем, границы между кланами были довольно подвижны, и, когда один из них долгие годы оставался у власти, происходил раскол. Так было в конце XIII в. во Флоренции, когда партия гвельфов распалась на «белых» и «черных». Белые опирались на поддержку пополанов, а черные были ставленниками местной аристократии.

Жизнь Флорентийской республики была далеко не безмятежной; сама архитектура города в XIII–XIV вв. отражает накал политических схваток: она представляет собой ряды высоких башен-крепостей, разделенных узкими улочками и небольшими площадями (piazzette). Эти благородного вида крепости постоянно находились в состоянии войны, кровавой и беспощадной. При взятии такой башни ее срывали, а обитателей убивали или изгоняли из города. От вражеской цитадели не оставляли камня на камне, и само место ее расположения считалось проклятым. Поэтому в разных частях города периодически появлялись незастроенные пустыри, guasti, которые со временем коммуна присваивала себе для строительства общественных зданий, большинство из которых дошли до наших дней, – и это за много веков до появления подобных построек в Париже.