Николай Ясиновский - Железная правда «Русского кошмара». Часть вторая Страница 6

Теперь Алякин. Он попросил припарковать его БМВ на стоянку. Я сделал это, а когда отдавал ключи, сказал:

– Да, давно я не водил таких машин.

– А что, ты когда-то ездил на таких машинах? – с ухмылкой спросил он.

На что я ответил ему:

– Алексей, у меня конфисковали больше, чем ты заработал за свою жизнь.

После чего в нескольких фразах рассказал о себе. Надо было видеть лицо этого ублюдка. С тех пор он никогда не говорил со мной на повышенных тонах и высокомерным тоном, что диаметрально противоположно по отношению ко всем остальным, включая генерального директора и своего «друга по совместительству». Не хотелось бы, чтобы у кого-то создалось представление, будто я человек, который любит конфликтовать и только и занимается тем, что старается найти богатого, а потом его принизить. Конечно же, нет. Я вообще по своей натуре человек неконфликтный и всегда готов. пойти на компромисс. А, работая в компании, соблюдаю корпоративные правила. Но никогда и никому не позволю разговаривать со мной в уничижительном тоне. Работу всегда можно найти себе новую, а вот утерянное достоинство – никогда. И никогда не позволю говорить гадости в свой адрес.

* * *

Но вернемся в самое начало. Первое же мое посещение института вызвало у моих сокурсников удивление и улыбки на лице. Дело в том, что в Институт физкультуры я перевелся сразу на второй курс. Меня никто не знал. На самой первой лекции, когда проверяли присутствующих в аудитории и дошла очередь до кафедры «футбол-хоккей», я, естественно, поднялся вместе со всеми, что вызвало и смех, и удивление. Еще до лекции на меня многие обращали внимание, ведь я по тем временам уже был достаточно большим в смысле фигуры, и больше походил на штангиста тяжелого веса, чем на хоккеиста. В первые же дни я начал искать возможность продолжить свои тренировки, но, кроме зала штанги при институте, в Малаховке больше ничего не было. Но мне удалось познакомиться с Андреем Шульцем, парнем из Люберец. Андрей был огромным. Особенно его руки, которые были просто «нереальными». Через Андрея я попал в люберецкую качалку, а уже через нее познакомился со всеми качками Люберцев, а самое главное – с Сергеем Зайцевым. Надо сказать, что, впервые посетив Люберцы, удивлению моему не было предела. Я думал, что по-прежнему нахожусь в Воркуте. Все люберецкие ходили, одевались, разговаривали и даже жестикулировали так же, как ребята из Воркуты. Через очень короткое время обо мне знали все Люберцы и Лыткарино. С Сергеем мы стали друзьями, он познакомил меня еще с одним человеком, который впоследствии также стал моим близким другом – это был Михаил Рыбаков. К сожалению, ни Сергея, ни Миши уже нет в живых, но я всегда буду помнить о них и о том, что они для меня сделали.

После года моих занятий в Люберцах, парни стали часто меня спрашивать, почему я не выступаю на соревнованиях. А что им ответить: еще ни разу не посещал таких соревнований и вообще не имею никакого представления о правилах соревнований? Как только представился случай, Сергей взял меня с собой. После этого я не пропускал ни одного турнира ни по культуризму, ни по силовому троеборью. Однако выступать я был еще не готов, хотя все больше вокруг мне твердили обратное. Но я выжидал, я должен был быть уверен. Ведь я уже давно был в спорте и привык побеждать. У меня уже давно сложился менталитет победителя. Сейчас, глядя на нынешних культуристов, я часто вижу таких, которые всего пару месяцев как начали качаться, а уже рвутся на сцену. А, выходя, вытворяют такие кренделя, что от смеха на глазах появляются слезы. Одного не понимаю: неужели до этих клоунов не доходит, что все, что они вытворяют на сцене, вызывает у зрителей и судей истерический смех? Неужели у этих так называемых культуристов нет чувства собственного достоинства и хотя бы капли самолюбия? Надо признать, что и в Америке есть подобные шуты. Там на каждых соревнованиях есть такая категория, которая называется nerveous, дословно: «нервничающие». Вообще-то я очень любил смотреть эту категорию, особенно когда плохое настроение. Уже после 5 минут просмотра настроение поднимается на целый день. Я понимаю, что сразу сделать себе огромную фигуру невозможно, но хотя бы подготовить хорошую и качественную произвольную программу эти «культуристы» могли бы. А когда они выходят на сцену, у них нет ни фигуры, ни программы. Иногда они делают такие позы в произвольной программе, что задаешься вопросом: «Откуда они их взяли?! Даже в „Кама-сутре“ таких поз и движений не найдешь!»

Так вот, когда я понял, что готов выйти на сцену, то на первых же своих соревнованиях, а это был Кубок Москвы, занял 2-е место. Я был вторым, хотя соревнования выиграл в одну калитку. Но выиграть тогда у Жоры Мосалева было что-то из сферы фантастики. Георгий Мосалев был в то время самым известным культуристом Москвы и одним из ведущих культуристов Советского Союза. Он был воспитанником Владимира Шубова, который неофициально считался президентом Федерации культуризма Москвы. Почему неофициальным? Да потому что такого вида спорта официально в Советском Союзе не существовало. В то время у Владимира Шубова в его подвальной качалке у метро «Аэропорт» тренировался весь цвет культуризма Москвы – своего рода сборная Москвы. С этого времени, когда я начал посещать соревнования, обзавелся новыми знакомствами, которые помогли попасть мне в хороший зал в районе Лефортово. Это был, наверное, самый лучший зал Москвы, в котором было много хороших тренажеров. Но для того, чтобы расти как спортсмен, я должен был перейти к Шубову. После 2-го места на Кубке Москвы он сделал мне такое предложение. Да и не мог не сделать его, так как после моих первых соревнований я не просто считался самым перспективным культуристом Москвы, а стал ведущим атлетом. Через неделю, на Кубке Советского Союза в Ленинграде, я занял 5-е место из более чем 30 участников в своей категории. Для меня это было огромным успехом. Но я помню, что остался недоволен собой. Вернувшись в Москву, я стал тренироваться, как умалишенный. Описать, в каких условиях и на каких тренажерах приходилось заниматься, невозможно. Мы качали бицепс на тренажере для ног. А точнее, на котором тренируешь сгибание/ разгибание. Кто-нибудь из современных культуристов может себе представить, как это можно качать бицепс на данном тренажере? А я вам скажу, что бицепс работал шикарно. Это были две небольшие, размером 6x3 м и 4x3 м, комнатушки с разбитыми деревянными полами и что-то, с трудом напоминающее душевую. Как правило, в этой качалке одновременно занимались до 10—12 человек. Повторю еще раз: условия для занятий были кошмарные, и это еще мягко сказано. Но, как ни странно, заниматься в этой качалке мечтали почти все культуристы Москвы. И не только потому, что Шубов собрал в этой качалке всех на тот момент ведущих культуристов Москвы, а еще и потому, какая атмосфера царила в этом подвале. Такую я видел только в одном месте мира – в Венисе, в Калифорнии. Как это описать, я тоже не знаю. Могу только сказать, что в этом подвале было всегда весело и дружелюбно. Там находились только те, «то был очень влюблен в культуризм и приходил с одной целью: не просто тренироваться, а тренироваться самоотверженно, выкладываясь на 200%. На каждой тренировке царил дух соперничества. Если кто-то в подходе поднимал экстремальные веса, то все его поддерживали криками. Это была настоящая сборная, собранная в одном месте, где каждый переживал за другого, где на тренировке каждый соперничал с каждым. Ведь многие из нас выступали в одной и той же весовой категории, поэтому никто не хотел уступать своему напарнику по тренировке в каждом подходе, каждом движении. Сейчас таких отношений в сборных Москвы и России уже нет. Сейчас каждый сам за себя…

Прошло полгода со дня моих первых двух турниров. И вот уже на следующем чемпионате Москвы я стал абсолютным чемпионом, а через неделю стал серебряным призером на чемпионате России. Наступил 1987 год. Год, когда образовалась наша Федерация. Но тогда, чтобы ее зарегистрировать, нашим будущим руководителям пришлось пойти на хитрость. Слова «культуризм» и «бодибилдинг» считались неприемлемыми для советского образа жизни, поэтому организация получила название «Федерация атлетической гимнастики», а чуть позже – «Федерация атлетизма». При её создании я впервые столкнулся с интригами внутри спорта. Я видел, как шла борьба за то, кто станет президентом, за то, кто какие должности получит. Борьба за место шла только между Москвой и Санкт-Петербургом, другие города даже не пытались участвовать, и это при том что в Советском Союзе все чемпионаты Советского Союза проходили в странах Прибалтики. Борьба шла и внутри самих федераций. Поверьте старому культуристу, смотреть на это не очень-то приятно. Интриги происходят и сейчас, как внутри Московской и Санкт-Петербургской федераций, так и внутри Российской и даже Международной. Иногда эти склоки выходят на поверхность, а иногда так и остаются в кулуарах. Не стану утверждать, что наша Федерация такая одна, да вы и сами знаете, что это происходит в каждой федерации по любому виду спорта. Смотреть на это все неприятно и смешно. Ведь я еще не знаю ни одного руководителя федерации, будь то общероссийская, областная, республиканская или городская, который бы честно сказал: