Сборник рассказов «Из записок врача» - Татьяна Падерина Страница 6

– С тобой всё в порядке? Тебя никто не обидел? – помертвевшими губами еле слышно произнесла Нина Павловна, моя любимая учительница русского языка и литературы.

– Только бы попробовали! А никакой любви, Нина Павловна, нет! Всё это сказки для маленьких дурочек! – дерзко выпалила я.

– Потом об этом поговорим, ладно? А теперь умываться и спать! Я тоже с ног валюсь. Ты что, совсем забыла? Мы же утром уезжаем, наша смена закончилась.

Утром нас посадили в автобус. Я вывернула себе всю шею, я всё же ждала, молила, чтобы хоть одним глазком его ещё раз увидеть. Девчонки ехидно смеялись, глядя на меня, а мне было «по барабану», лишь случилось бы чудо: увидеть его хотя бы в последний раз.

Автобус тронулся, выехал из деревни. На повороте в город я увидела знакомый силуэт. В руках у Вити был букет из полевых цветов. Он махал им и что-то кричал нам вслед. Мне послышалось:

– Будь счастлива!!!

Мы вернулись домой.

На следующий день я тяжело заболела. Температура поднялась выше сорока, я бредила, и в бреду я ЕГО ЛЮБИЛА, так отчаянно, так смело, а ОН отвечал мне взаимностью, и всё повторял: «…милая моя, смешная девчонка». Я чувствовала запах его разгорячённого тела, отчего у меня кружилась голова, каждое его прикосновение вызывало во мне невероятную дрожь. С моих губ невольно срывался стон, а сердце от счастья выпрыгивало из груди….

Всё перемешивалось в моих бредовых снах: противно смеялись одноклассницы, тыча в меня пальцами, мама плакала и причитала надо мной, как будто я уже умерла. Нина Павловна молчала и смотрела на меня с испугом, Галка, моя лучшая подруга, почему-то голосом Пугачёвой пела: «…этим летом я встретилась с печалью, а любовь прошла стороной…» Потом на каком-то незнакомом вокзале я бежала по перрону, пыталась догнать уходящий поезд. Витя, стоя на подножке вагона, махал мне огромным букетом полевых цветов.

– Будь счастлива!!! – донёсся до меня его голос.

Я бежала так быстро, что казалось, сейчас умру от нехватки воздуха, в груди что-то булькало и клокотало. Задыхаясь, я рванула на себе блузку и из последних сил крикнула:

– Вернись!

Вдруг ангелы в белом подняли меня на руки, и я оказалась в невесомости. Тело моё стало лёгким, я свободно задышала полной грудью, а сердце забилось ровно-ровно.

Я очнулась и открыла глаза.

– Ну, слава богу! Кризис, кажется, миновал, – услышала я незнакомый голос. – Просыпайся, милое создание, хватит пугать нас! – Около моей кровати стоял старенький доктор.

– И что за молодёжь такая квёлая пошла? Чуть только от мамкиной юбки оторвутся, и на тебе – подцепила какой-то вирус. Ужас! «Мимоза в ботаническом саду»!

– Не «мимоза», – потрескавшимися от лихорадки губами возразила я.

– А кто ты, если не «мимоза»? – удивился доктор.

– Смешная девчонка, – и прошептала еле слышно: «…яркое, весёлое, зелёное, до свиданья, лето, до свидания».

– Опять, что ли, бредит? – пожал плечами доктор.

– Не волнуйтесь, мне гораздо лучше, – поспешила я успокоить «Айболита». – Я просто люблю эту песню, – и вдохнула полной грудью свежий воздух, который шёл из открытого окна больничной палаты.

– Ну и хорошо, – доктор поспешил к другим своим пациентам.

Вот так закончились мои летние каникулы.

Мой «принц» исчез из моей жизни навсегда, а вот из памяти не уходит до сих пор. Так что же это было? Может быть, это любовь?

Так не бывает

Наконец-то объявили, что поезд Москва-Гомель отправляется. Маше казалось, что время остановилось и поезд никогда не поедет, а вечно будет стоять на вокзале. Спешить, казалось бы, ни к чему. Там, куда она сегодня едет, нет никакой романтической подоплёки. Всё очень прозаично. Она едет в Белоруссию лечить свой позвоночник. Родственники и друзья очень нахваливали белорусские санатории, говорили, что после санатория они теперь как новенькие. Маше очень хотелось быстрее попасть на место чудес, «обновиться» и забыть о боли и всех её «попутчиках». Она много лет не ездила в поездах. Туда, где в последние десять лет она бывала, можно добраться только самолётом и всего за три часа. А здесь пиликать всю ночь, да ещё в купе с чужими людьми. Хотелось побыстрее улечься на полку, уснуть и проснуться уже в Гомеле. Боль противно буравила поясницу, хотя от количества принятых обезболивающих она должна была не напоминать о себе до конца поездки.

«Вот гадство!– возмутилась Маша. – И что тебе надо? Сволочь! Ну, держись! Я всё равно не поддамся тебе!»

Она давно с этой болью живёт и как-то незаметно для себя стала с ней вести беседы. Чаще они шли на компромисс, договаривались полюбовно. Но иногда боль так изматывала её, что та начинала ругаться. А ругаться и спорить Маша не любила и не умела. Это было совсем не в её характере. Мягкая, доброжелательная, она старалась дипломатично уйти от ссор и разного рода разборок, и чаще всего ей это удавалось.

Вдруг постучали, и минуту спустя открылась дверь в купе. На пороге стоял мужчина чуть выше среднего роста, спортивного телосложения. Отсутствие растительности на его волосистой части головы со щетиной на лице смотрелось особенно харизматично и неординарно.

– Здравствуйте, – добродушно поздоровался вошедший. – С кем это вы тут ругаетесь?

– Здравствуйте. Вам показалось, – от неожиданного появления незнакомого человека Маша растерялась, и стыдливо-робкая улыбка пробежала по её лицу.

– Прошу прощения, вы уже переоделись? Можно вас попросить выйти, я тоже хочу переодеться.

– Вот чёрт! – попытка встать обернулась для Маши прострелом, от чего из глаз искры посыпались.

– Ой! Простите! Сидите! Сидите! – растерялся мужчина.

– Вот ещё! – превозмогая боль, Маша встала и вышла из купе.

Прислонившись к стенке вагона, она втянула живот, после чего боль немного уменьшилась.

«Ну ты даёшь! Признаю, была не права, погорячилась. Хотя сама виновата, нельзя же быть такой назойливой», – Маша пыталась в очередной раз договориться. Боль сжалилась и отпустила. Но одна мысль, что ей придётся ехать в одном купе с чужим человеком, да ещё мужчиной, взвинтила нервы до предела.

Через десять минут Маша уже вернулась на своё место. Попутчик не приставал с вопросами и не пытался завязать разговор, они молча пили чай, принесённый проводницей. Маша по-прежнему испытывала эмоциональный дискомфорт в обществе незнакомого человека. Но, взяв себя в руки, стала незаметно наблюдать за ним.

«Интересно, сколько ему лет? На первый взгляд хорошо за сорок. Хотя лысые мужчины чаще выглядят старше своего возраста, – Маша мысленно стала анализировать соседа по купе. – Походка уверенная, движения чёткие, взгляд спокойный. Видно, что Бог обошёл его хворями. Где же я читала, что лысина на голове мужчины – это признак активной умственной деятельности и сексуальности? А, неважно, – она невольно улыбнулась, вспомнив, как целовала своего Митю в лысую макушку, приговаривая, что лысина – это дополнительное место для поцелуя. – Похоже, интеллигент, – не смолкал внутренний голос. – Не то что мой «деятель культуры», у которого «блин» –