Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники Страница 6

«— Есть на свете дураки, а это — сплошной Глупой. Аксен глупой который три раза переносил избу с места на место. Искал получше».

(Из деревенских разговоров)

Очень часто драматурги злоупотребляют эффектной репликой или поворотом под занавес. Это безвкусно. В хороших пьесах этого нет.

«Она (философия — А. Т.) „не печет хлеба“, как сказал кто-то, но она способна преисполнить сердца наши мужеством».

«История философии — история столкновений человеческих характеров».

«Философ доверяет своему темпераменту».

(У. Джеймс — автор «Прагматизма»)

Судя по тому, что сегодня уже 9.IX, «Экспо-70» вполне мы прозевали. Осеннюю натуру тоже. Молодец Гуткин! Славно работает!

Прочел «Колыбель для кошки» Воннегута. Мрачная книжка. И бойко написана. Все-таки пессимизм к искусству имеет слишком мало отношения. Литература, как и вообще искусство, религиозна. В высшем своем проявлении она дает силы, вселяет надежду перед лицом современного мира — чудовищно жестокого и в бессмысленности своей дошедшего до абсурда. Современное настоящее искусство нуждается в катарсисе, которым бы оно очистило людей перед грядущими катастрофами, а может быть, катастрофой.

Пусть надежда — обман, но он дает возможность жить и любить прекрасное. Без надежды нет человека. В искусстве следует показать этот ужас, в котором живут люди, но только в том случае, если найден способ в результате выразить Веру и Надежду. Во что? На что? В то, что, несмотря ни на что, он полон доброй воли и чувства собственного достоинства. Даже перед лицом смерти. На то, что он никогда не изменит идеалу — фата-моргане, миражу — своему человеческому призванию.

Странно, что когда люди собираются вместе по единственному признаку общности в производстве или по географическому принципу, — они начинают ненавидеть и притеснять друг друга. Потому что каждый любит только себя. Общность — видимость, в результате которой рано или поздно над материками встанут зловещие смертоносные облака в виде грибов.

Совокупность людей, стремящихся к одной цели — наесться, — обречена на гибель, разложение, антагонизм. «Не хлебом единым!» Человек создан как совокупность противоречивых качеств. История доказательно демонстрирует, что действительно развивается она по самому негативному пути. То есть, или человек не в силах ею управлять, или, управляя ею, способен только толкнуть ее на путь самый страшный и нежелательный. Нет ни одного примера, который бы доказывал обратное. Люди не способны управлять людьми. Они способны лишь разрушать. И материализм — оголтелый и циничный — довершит это разрушение.

Несмотря на то, что в душе каждого живет Бог, способность аккумулировать вечное и доброе, в совокупности своей человеки могут только разрушать. Ибо объединились они не вокруг идеала, а во имя материальной идеи. Человечество поспешило защитить свое тело. (М. б. в силу естественного и бессознательного жеста, что послужило началом т. н. прогресса.) И не подумало о том, как защитить душу. Церковь (не религия) сделать этого не смогла.

На пути истории цивилизации духовная половина человека все дальше и дальше отделялась от животной, материальной, и сейчас в темноте бесконечного пространства мы еле видим огни уходящего поезда — это навсегда и безнадежно уносится наша вторая половина существа. Дух и плоть, чувство и разум никогда уже не смогут соединиться вновь. Слишком поздно. Пока еще мы калеки в результате страшной болезни, имя которой бездуховность, но болезнь эта смертельна. Человечество сделало все, чтобы себя уничтожить. Сначала нравственно, и физическая смерть — лишь результат этого.

Как ничтожны, жалки и беззащитны люди, когда они думают о «хлебе» и только о «хлебе», не понимая, что этот образ мышления приведет их к смерти. Единственное достижение человеческого разума было осознание принципа диалектики. И если бы человек был последователен и не был бы самоубийцей, он многое бы понял, руководствуясь ею.

Спастись всем можно, только спасаясь в одиночку. Настало время личной доблести. Пир во время чумы. Спасти всех можно, спасая себя. В духовном смысле, конечно. Общие усилия бесплодны. Мы — люди, и лишены инстинкта сохранения рода, как муравьи и пчелы. Но зато нам дана бессмертная душа, в которую человечество плюнуло со злобной радостью. Инстинкт нас не спасет. Его отсутствие нас губит. А на духовные, нравственные устои мы плюнули. Что же во спасение? Не в вождей же верить, на самом деле! Сейчас человечество может спасти только гений — не пророк, нет! — а гений, который сформулирует новый нравственный идеал. Но где он, этот Мессия?

Единственное, что нам остается, — это научиться умирать достойно. Цинизм еще никого не спасал. Он — удел малодушных.

История человечества слишком уж похожа на какой-то чудовищный эксперимент над людьми, поставленный жестоким и не способным к жалости существом. Что-то вроде вивисекции. И объяснится ли это когда нибудь? Неужели судьба людей — лишь цикл бесконечного процесса, смысл которого они не в силах понять? Страшно подумать. Ведь Человек, несмотря ни на что, ни на цинизм, ни на материализм, — верит в Бесконечное, в Бессмертие. Скажите ему, что на свет не родится больше ни один человек — и он пустит себе пулю в лоб. Человеку внушили, что он смертен, но перед угрозой, действительно отнимающей у него права на Бессмертие, он будет сопротивляться так, как будто его собираются сию минуту убить. Человека просто растлили. Вернее, постепенно все друг друга растлили. А тех, кто думал о душе — на протяжении многих веков, вплоть до сегодняшнего дня, — физически уничтожали и продолжают уничтожать. Единственное, что может спасти нас, — это новая ересь, которая сможет опрокинуть все идеологические институты нашего несчастного, варварского мира.

Величие современного Человека — в протесте. Слава сжигающим себя из протеста перед лицом тупой безгласной толпы и тем, кто протестует, выйдя на площадь с плакатами и лозунгами и обрекая себя на репрессию, и всем, кто говорит «нет» шкурникам и безбожникам. Подняться над возможностью жить, практически осознать смертность нашей плоти во имя будущего, во имя Бессмертия…

Если человечество способно на это — то еще не все потеряно. Есть еще шанс. Человечество слишком много страдало, и чувство страдания у него постепенно атрофировалось. Это опасно. Ибо теперь невозможно кровью и страданием спасти человечество. Боже, что за время, в которое мы живем!

Андрюшка уже улыбается, смеется, угукает, следит глазами, даже, поворачивая голову, узнает меня. Пытается поворачиваться на пузо. Никто не верит, кому мы ни рассказываем. Да и трудно поверить, ведь 7-го ему исполнился только месяц. Своими ужимками он похож на «простака» из диснеевского фильма о Белоснежке.