Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе Страница 6

Нам выдали обмундирование и предметы первой необходимости — начиная с ботинок и кончая зубными щетками, — а нашу штатскую одежду, хранившуюся в шкафчиках, отобрали. Взамен каждый получил по пять пачек сигарет — независимо от количества и качества его одежды. Больше всех потерял на этом Рене Бауманн из Кюрасао, который привез с собой шесть чемоданов со шмотками. Он довольно интересный парень, говорит на шести языках. Мы с ним в хороших отношениях.

За последние дни мы прошли еще несколько медицинских осмотров; нас опять допрашивали во Втором отделе, где задавали те же самые вопросы, что и в Марселе. Очевидно, хотели проверить, не будут ли ответы отличаться от данных ранее. Одному парню здорово досталось за то, что он заново насочинял с три короба, напрочь забыв о том, как отвечал при первом допросе. Этого сотрудники отдела не любят.

Проводился также IQ-тест.[13] Обычные вопросы на сообразительность с различными геометрическими фигурами и рисунками плюс проверка элементарных знаний по математике и истории. Кроме того, в тест был добавлен ряд вопросов для рекрутов разных национальностей. Мне досталась история Англии.

Это, по-видимому, первый из серии IQ-тестов, которые мы будем проходить время от времени. От результатов теста будет зависеть размер нашего жалованья. Судя по растерянному виду некоторых наших мудрецов, строивших недоуменные гримасы и чесавших голову, в карманах у них будет не слишком густо.

С Трирсом долго и обстоятельно беседовали, выслушали множество историй о его злосчастной судьбе и в конце концов отпустили с миром. Я рад за него, так как он очень уж здесь приуныл и вряд ли выдержал бы курс начальной подготовки, хотя физически он развит неплохо. И в то же время мне жаль с ним расставаться — он был постоянным моим собеседником. С Ганьоном я не хочу иметь никаких дел, и хорошо, что его отправляют в Сайду.

Вчера мы встречались с командиром части в Маскаре капитаном Прат-Марка. Типичный француз с усиками на красивом сильном лице и прямым взглядом ясных глаз с насмешливым прищуром. Мне понравилось в нем все: и стек, которым он похлопывал по сапогам, прохаживаясь вдоль наших рядов, и лихо заломленное набекрень кепи. Однако при всем внешнем добродушии и изящных манерах в нем чувствуется твердость, присущая людям с сильным характером.

Итак, завтра мы едем в Маскару, где наконец начнется настоящая служба: из нас будут лепить образцовых солдат. Нам опять заплатили — столько же, сколько в прошлый раз. Вечером мы пили пиво в клубе-столовой, так называемом фойе. Настроение у всех праздничное. Немцы за пивом пели песни — они отличные певцы, приятно было послушать. Старые немецкие походные песни здорово поднимают дух. У меня хорошее настроение; думаю, и все остальные в порядке и готовы к завтрашнему дню.

В этот день двадцать лет назад я родился. Какой удачный момент для того, чтобы разменять третий десяток! Я попрощался с Дэниелом Трирсом, и наша длинная колонна грузовиков «СИМКА» двинулась из Сиди-бель-Аббеса в направлении Маскары. Сначала мы ехали по узкой дороге, петлявшей среди пустынного ландшафта, затем взобрались на гряду пологих холмов, с которой спустились уже в долину Маскары, плоскую, как взлетно-посадочная полоса, протянувшаяся до самого горизонта и исчезающая за ним.

Маскара, можно сказать, миниатюрный бель-Аббес, только более захудалый. Говорят, что все городишки, построенные французами в Северной Африке, выглядят одинаково. В центре неизменная ла плас с деревьями, аккуратными цветочными клумбами и скамейками для тех прогуливающихся, которым захочется присесть и поглазеть на других прогуливающихся. Рядом муниципалитет, имеющий нарядный и серьезный вид, а на въезде в город — жандармерия, солидное величественное здание, символ всего французского, и прежде всего французской колониальной власти. Вдоль улиц — обшарпанные бары и кафе. Самое большое из них — «Кафе дю коммерс», где проводят время арабы, обсуждая свои дела, потягивая кофе и пожевывая табак.

Мы проехали мимо базара, где сотни арабов толпились вокруг сотен лотков с тканями, горшками и котлами самых разных форм и размеров, а также тысячей прочих изделий и мелочей, продуктов и товаров. Наши грузовики медленно ползли, ревя моторами и громыхая, по запруженным улицам, и на одной из них нам повстречалась колонна легионеров — очевидно, рекрутов, прибывших сюда раньше нас. Они во всю мочь горланили песни на немецком и французском языках и маршировали удивительно медленным шагом, почти тащились, что выглядело даже немного зловеще, но их пение идеально соответствовало их замедленному движению. От глубокого низкого звучания голосов мороз пробирал по коже и захватывало дух, это была поразительная гармония, как будто пел профессиональный хор, — потрясающе!

И вот мы уже у казарм 5-й роты Учебного батальона; по бокам массивных ворот из кованого железа часовые, которые смотрятся безукоризненно со своими белыми кепи, пистолетами-пулеметами «стен» и плотно сжатыми губами. Грузовики остановились посреди обширного, утопающего в грязи строевого плаца; с одной стороны его обрамляет уходящий в бесконечность желоб, из каких поят лошадей. Впоследствии выяснилось, что это наш умывальник. Не успели мы выгрузиться, как на нас со всех сторон набросились капралы, толкавшие нас куда-то и кричавшие что-то невразумительное по-французски. Наконец нас кое-как построили, зачитали наши имена и распределили по взводам и казармам.

Казармы того же типа, что и в марсельском форте Сен-Николя, — холодный серый камень как снаружи, так и внутри. Каждому выделили металлическую кровать с соломенным матрасом и металлической тумбочкой рядом с ней. В тумбочке следует хранить одежду: рубашки, брюки, майки, носки и прочее, — сложив ее стопкой так, чтобы получился правильный прямоугольник. Спереди тумбочка закрывается куском картона и белой тканью поверх него, так что взгляду предстает только аккуратная белая панель. Кровати состоят из трех отдельных частей, мы должны разбирать их и чистить. Во время аппель сержанты в белых перчатках проверяют, не осталось ли пыли на койках или тумбочках.

Атмосфера в части тревожная, как будто вот-вот должно произойти что-то скверное. Это действует на нервы. Мы, прибывшие, чувствуем себя беспомощными зелеными новичками. Французы, правда, почему-то называют новобранцев ле блё, то есть «синими».

Рота, которую мы должны заменить, пока еще находится здесь в ожидании, когда ее распределят по разным полкам. Глядя на легионеров, мы видим, какими мы будем через несколько месяцев — или какими мы надеемся стать. В отличие от нас, они похожи на стадо молодых бычков, которые не срываются с места, круша все на своем пути, только потому, что их удерживает какая-то внутренняя дисциплина. В них чувствуется высокий моральный дух и клокочущая энергия, ищущая выхода. Они находятся в непрерывном движении, бегают туда и сюда, собираются небольшими оживленными группами или маршируют с высоко поднятой головой, а руки в это время работают как какая-нибудь адская машина. Все их действия находятся в полной гармонии, и это впечатление усиливается благодаря замечательным песням, не смолкающим с утра до вечера. Все легионеры в отличной форме и излучают силу. Остановить их не легче, чем танк на полном ходу.