Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет Страница 6

Звание, имя, отчество и фамилия родителей и какого вероисповедания: Кавалергардского ее величества полка поручик Дмитрий Иванов сын Скобелев и законная жена его Ольга Николаева, оба первобрачные и православные.

Звание, имя, отчество и фамилия восприемников: С.-Петербургской Петропавловской крепости комендант, генерал от инфантерии и разных орденов кавалер Иван Никитич Скобелев и адъютанта его императорского высочества государя-наследника цесаревича штабс-капитана Александра Владимировича Адлерберг жена Екатерина Николаева».

Свои первые годы мальчик провел в крепости, где служил дед. Современники вспоминали, что Миша был стройным, живым, высоким для своих лет мальчиком. Когда его однажды для христосования подняли за оба уха, ему на глаза навернулись слезы и он крикнул «больно», но после этого не проронил ни звука и, продолжая смеяться, стал рассказывать о новой военной награде отца. В этом эпизоде уже проявились некоторые черты характера взрослого Скобелева: сила воли и мечты о военной славе и отличиях. Чтение его началось с сочинений деда: «Беседа русского инвалида», «Приказы», пьесы, «Письма из Бородина от безрукого к безногому инвалиду» и «Переписка и рассказы русского инвалида». Формуляр деда восхищал мальчишку. Дедовский Георгиевский крест он носил вместе с нательным под рубашкой, пока не получил свой.

О своем детстве и воспитании первых лет Скобелев нередко рассказывал друзьям и знакомым, сохранившим эти рассказы в своих воспоминаниях. Он очень любил и уважал мать, умную, волевую и энергичную женщину. От нее у него не было секретов, с ней — и только с ней — он был вполне откровенен, она знала не только его мечты и планы, но и всю его интимную жизнь. Такими отношения между матерью и сыном остались до конца, вплоть до трагической смерти Ольги Николаевны в 1880 г. Иными были отношения с отцом. Дмитрий Иванович любил сына и по-своему заботился о нем. Но он был слишком формален и суров, чтобы вызвать в сыне те чувства, какие тот питал к матери. Да он и не добивался этого. В те времена отцы были для детей довольно строгим начальством, даже ласка считалась тогда слабостью, которая могла только повредить воспитанию.

Домашнее воспитание дворянских детей обычно поручалось гувернерам-иностранцам, большей частью немцам. Хотя в середине прошлого века уже вывелись такие анекдотические воспитатели, как описанный Д.И.Фонвизиным Вральман или мосье Бопре из «Капитанской дочки» Пушкина, все же и тогда гувернеры нередко сильно смахивали на этот классический тип. Дмитрий Иванович, желая воспитать сына в строгости, нанял гувернера-немца и дал ему неограниченную власть над мальчиком. Гувернер оказался грубым, тупым и подлым. Он бил Скобелева прутом за плохо выученный урок, за всякий пустяк. Независимый с детства, пылкий, подвижный ребенок возненавидел своего мучителя и мстил ему чем мог. Гувернер за кем-то ухаживал и, отправляясь с визитом, надевал фрак, цилиндр и новые перчатки. Скобелев мазал ручку двери ваксой, и гувернер пачкал свои перчатки. Ненависть к нему Скобелева была такова, что он, стиснув зубы, молчал под ударами, не желая ни криком, ни стоном выдать свою боль. В его характере появились скрытность и мстительность. Неизвестно, чем закончилось бы это воспитание, если бы не произошел случай, который положил ему конец. Скобелев был детски влюблен в девочку своего возраста и катался с ней верхом. Однажды в ее присутствии гувернер грубо выбранил Скобелева, тот что-то ответил, и гувернер ударил его по лицу. Взбешенный Скобелев, до тех пор мстивший только исподтишка, не стерпел унижения, плюнул немцу в лицо и ответил на удар пощечиной. Не ожидавший такой развязки, гувернер побежал жаловаться.

Лишь теперь, увидев плоды установленной им системы воспитания, Дмитрий Иванович понял ее негодность и определил сына к Дезидерию Жирарде (Girardet), державшему в Париже пансион. Жирарде был полной противоположностью своему предшественнику. Это был воспитатель мягкий, гуманный, высокообразованный, умевший и в ребенке уважать человека. Неудивительно, что он стал для Скобелева идеалом честности и благородства и после матери — самым близким человеком. Большое внимание, наряду с преподаванием положительных знаний, Жирарде уделял воспитанию нравственных качеств. По выражению одного из биографов Скобелева, он стал развивать в своем питомце «религию долга». Скобелев стал его любимым учеником. Жирарде так к нему привязался, что закрыл в Париже свой пансион и последовал за ним в Россию. Он оставался его другом и наставником, был с ним в Новгороде, Фергане, Сан-Стефано, в Ахал-Теке по окончании экспедиции и в Спасском во время приездов туда Скобелева. Он провожал своего питомца и в последний путь. Неизбежное, хотя вначале, может быть, безотчетное сравнение первого и второго воспитателей повлияло на позднейшие национальные симпатии и антипатии Скобелева, хотя, конечно, не могло быть в их формировании решающим фактором.

По словам Жирарде, Скобелев был мальчиком своевольным и живым. Друзей он не имел, только товарищей, с которыми любил играть в войну и всегда брал роль командира. Близок он был только с одним юным англичанином, который по окончании пансиона уехал в Америку. С родными и близкими часто был резок, но умел искупить свою вину лаской и тонкой лестью, выражавшей, впрочем, искренние чувства. Живя в пансионе, Скобелев проходил лицейский курс. Основными учебными дисциплинами были языки и изящные искусства. Языки Скобелев изучал с увлечением и был к ним очень способен, но музыкой не интересовался, а танцев стыдился. Считал, что упущением в его воспитании было отсутствие обучения искусству рисования. Позже, в академии, он научился неплохо чертить. Театр его занимал мало, но литературу он очень любил. Из русских поэтов больше других почитал Лермонтова, из иностранных — Гете, Байрона, Гюго, из которых на языке оригинала заучивал большие куски. К наукам, не относящимся к военному делу, был равнодушен, хотя и проявлял разносторонние способности. Не хотел учить латынь, пока не обнаружилось, что один из товарищей (Арапов) обгонит его по успехам в учебе. Этого Скобелев, с его самолюбием, допустить не мог.

Учеба у Жирарде дала Скобелеву хороший общеобразовательный фундамент и определила его высокую культуру, не часто встречавшуюся среди военных того времени. Знание языков ему очень пригодилось. Он говорил: «Каждый обогатившийся знанием языков столько раз становится культурным человеком, сколько ему удалось изучить языков». Повзрослев, он полюбил и музыку. Дальнейшим учением и самостоятельной работой он многое добавит к полученному в детстве и отрочестве. Этому будут способствовать живой ум, быстро усваивающий и впитывающий знания, хорошая память и любовь к книге. Жирарде всегда говорил, что, не стань Скобелев военным, он был бы ученым, так он жаждал знаний и так был способен.