Сергей Максимов - Очерки о биографии и творчестве Страница 6

В очерке «Булыня» Максимов включает в текст повествования своеобразный календарь крестьянской трудовой деятельности с авторскими комментариями: «С весны уже начинают бабы-хозяйки думать о будущем лете и по приметам судят о нем… Дал бы Бог на Сороки холодных утренничков, — думают они, — хлеба недороду не будет, и на Фофана (Феофана, 12 марта), да на Человека Божья (17 марта) станут расстилаться по земле густые туманы — и на лен устоит урожай. И вот Марьи (1 марта) — зажглись снега, заиграли овражки, прилетели скворцы и жаворонки, вскоре ворон выкупал в новой воде своих детенышей; там подошли рассадницы, и «разрой берега», и «Алексей — с гор потоки»; и на Ирину — «урви берега» засеяли морковь и свеклу; мужик повернул оглобли и бросил сани на поветь»21. Писателем раскрываются самобытные народные характеры средствами реалистической типизации. Талантливость народа, его практический изобретательный ум близки и понятны автору. Так, Фомка-дружка из одноименного рассказа «Дружка» «во всех делах мастер», «лихой малый», «сорвиголова», «им одним вся свадьба стоит, весь пир и веселье». «В свайку затевают ребята играть… никто чище Фомки не ввалится в середку колечка… В чехарду сговорились ребята — обочтет их Фомка… В прятки ли играть, так и не снимайся лучше: заберется туда, что целый час ищут, да так и бросят»22. Отталкиваясь от традиций народного рассказа, автор обращается к литературной традиции, соотнесенной с творчеством Гоголя. Так, характеристика Фомки реалистична, типизируется на общем фоне народной талантливости, изобретательности крестьянского ума. «Кого чем Бог поищет — так и станет: иному, например, грамота далась… Кому плотничья работа далась: с маху полено крошит и просто бесклинушка. Смотришь, выведет на чистом новом столе и петушка с курочкой, и зарубочки во всех углах с выемками. Другому иное художество далось… Песни любит петь. Вот Фомка… всюду хватало мастера Фомку»23.

С целью создания реалистического характера автор приводит и оценки героя окружающими, деревенским людом. «Дивились молодцы своему товарищу, еще смолоду и во всем ему отдавали почет… Заноза, сорвиголова! И парень не олух; в работе спешен и песнями умеет потешить, с ним и стог нагребешь шутя, и сноп завяжешь, — говорили старики-семьяне. Сказки рассказывает лихо и поговорки плетет, словно сам набирает, — толковал целовальник. Больно зубаст, да привередлив! — отзывались бабы замужние. Эх, как бы Фомка взял за себя, — думали девки»24. По-разному оценивает Фомку деревенский люд, и это придает его образу живую реальность. Портрет Фомки автор рисует «взглядом со стороны». «Стал он молодцом, и увидели девки, что едва ли Фомка не пригожее всех в деревне: и лицо кругло и румяно, а кудри и курчавая кругленькая бородка». Однако портрет Фомки создается Максимовым в духе эстетики устной народной поэзии: герой — пригожий добрый молодец. Сам Фомка как дружка сливается с ней. Бойко ведет он на сговоре и свадьбе старинные простоплетенные приговоры:

«Стану я, добрый молодец,От прибоинки кленовые,От столба перемычного,Из-за скатерти браныя,Из-за сгибня высокого,Стану я вас величатьСтану чествовать»25.

Подхватывает он разговоры бывалых свадебных гостей:

«Колос от колосу —Не слыхать человечья голосу,Копна от копны —На день езды,А коли тише поедешь,Так и два дня проедешь»26.

Речь Фомки насыщена пословицами и поговорками. Повествование о судьбе Фомки-дружки, талантливого русского мастера, ведется автором на фоне включения в ткань рассказа различных жанров народного творчества, они функционируют в целостном живом процессе народной жизни. Не лишен рассказ и психологизма. Отказался Фомка от любимой. И громко вопит, набирает приговоров, выкрикивает, голосит она по Фомке (на своей свадьбе). И недоумевают сельчане-большаки, не понимают они Фомку: «Ему то бы в мутной воде и рыбу ловить: девка любила, родители не косились, жил бы на тестьевы деньги… Жил бы, жил, дурак, в теплом месте за пазухой у тестя богатого: и лапотки бы не плел, все бы в сапогах со скрипом щеголял. То-то ведь дураково поле!»27. Автор оставляет финал открытым, но в этой открытости чувствуется внутренний конфликт, столкновение живой души народной с житейской моралью.

Пейзаж в рассказе оттеняет жизнь крестьян, носит этнографический социальный характер, связан с повседневными их заботами, в нем проявляется крестьянский взгляд на мир. Он дан в сказовой манере, литературный стиль чередуется с народным повествованием: «Прошло, наконец, наше северное неустойчивое лето. Было сухо: долгое ведро тянулось. Пошел раз дождик, припрыснул слегка, и заволокло широкое небо серыми тучами вплоть до самого покрова. Что ни утро, то и грянет назойливый ливень, и мутит целые сутки». Пейзаж дан в движении, передает естественный ход событий, определенный временем: «Наконец, пришлось мужикам порадоваться: проглянуло солнышко, но узнать его нельзя: совсем стало не летнее. Да и на том спасибо, что хоть опять установилось ведро и дало время поубраться, а то хоть зубы клади на полку: к ниве просто-напросто приступу не было; все залило водой; все отсырело… Но вот и первоснежье наступило: пошла бездорожица, настали метели да вьюги и — обелилась земля, замерзла она вершка на два. Завалились старики на печь; сел большак за лапоть, большуха за стрижку бяшек, а молодое племя ссыпки затеяло, и начались заветные супрятки». В пейзаж Максимовым включается изображение уклада крестьянского быта, и воссоздается он колоритным народным языком, интонацией устного повествования.

Рассказ «Швецы» также дает представление об особенностях художественной манеры письма Максимова. «Швецы» по жанру, как называет его сам автор, очерк. И, действительно, начало его, повествующее о швецовском промысле, об особенностях организации его, географии мест работы швецов, носит этнографический характер. «Швецы, — пишет Максимов, — которых можно также обозначить именем деревенских, или даже лучше, русских портных. В большей части Костромской губернии обязанности швецов исполняют жители одного из самых промышленных и многолюдных его уездов — Галицкого, который сотнями высылает плотников, пильщиков, каменщиков и печников в Петербург и Москву…».

Однако на фоне общих размышлений о швецовском промысле автор выделяет в очерке рассказ про одиночных швецов, простую и нехитрую картину проявления швецовского ремесла. Таким образом, очерковому жанру придаются идейно-художественные элементы рассказа, и в то же время композиция его может быть определена как рассказ в рассказе.